Книга Левый глаз - Сергей Лифанов

– Не жалко тебе Кумпола? Его ведь из-за тебя грохнули.

– Жалко, – сказал Владик. – Только я тут не причем, мое дело – программы и сеть, а грохать людей – это по вашей части. И бегемотика его жалко. Хороший был бегемотик, ласковый, хоть и вонючий. Кузей его звали.

– Как там ваша игра для проституток? Продвигается?

– Так себе… – Владик неопределенно помахал в воздухе бледной рукой. – Сделаем, конечно… – Парень снял очки и близоруко уставился на Трофимова. – А может, не будем девочек трогать, а, Иван Иваныч? Пусть себе живут.

– Разговоры отставить, – жестко сказал подполковник. – Идите и работайте, Градовский.

Градовский поплелся к выходу. Трофимов смотрел ему вслед и задумчиво шевелил бровями.

– Жалко им… – бормотал еле слышно. – Бегемотиков жалко, девочек. Этак никогда порядка не наведешь.

Он подошел к окну, откинул штору. Посмотрел вверх. И крякнул от удовольствия.

Прочная, непробиваемая крыша, окрашенная в цвета Внутренних Органов, висела над некогда криминальным городом Волгоколымском.

Холст, свернутый в трубку

Рикар – хороший напиток. Многим не нравится его резкий вкус, но я предпочитаю именно это пойло. Главное – правильно развести его водой. Я всегда делаю это сам, не доверяю официантам. Официанты ныне сплошь молодежь, студенты на подработках, предпочитают слабые американские напитки, щедро разбавляют кофейный ликер Кока-колой. Они получают от этого удовольствие. Вы представляете сочетание – кофейный ликер и Кока-кола? Ужасно. Это даже хуже, чем «Куба либре». Они называют эти помои «Бурет». Откуда им знать, как правильно разбавлять анисовую настойку?

Я расскажу вам. Делается это так: наливаешь Рикар в высокий прозрачный стакан. Потом небольшая пауза – нужно откинуться на спинку стула, задумчиво повертеть стакан в пальцах, прищуриться, изучая коричневую, космическую… философскую, я бы сказал, глубину, чудом уместившуюся в двадцати кубических сантиметрах пространства над толстым стеклянным дном. Потом ставишь стакан на стол, берешь глиняный (только глиняный, никакой пластмассы!) кувшин, тонкой струйкой выливаешь воду в стакан. Напиток мутнеет, становится желтовато-белым, похожим на старое молоко. Положено разбавлять один к пяти, но я предпочитаю пропорцию один к трем – так делают все закоренелые любители анисовки в нашем городке. Смотрите, господа: перед вами Рикар, готовый к употреблению. Амброзия, питье богов. Когда делаешь первый маленький глоток, обжигающий горло, затрудняющий дыхание, то прекрасно представляешь, как старина Бог сидит перед камином, положив ноги на высокую подставку из кедра и точно так же, как вы сейчас, медленно, не спеша, размазывает мутно-молочный Рикар по языком по нёбу, жмурится от удовольствия.

Он должен быть гурманом, наш старина Бог. Как может быть иначе?

Любой длительный процесс должен оправдывать себя. В том числе и эволюция нас, человеков, инициированная Создателем. Процесс должен иметь адекватный конечный результат. Адекватный результат – анисовка, молоко Господа. Я пью ее маленькими глотками. Я ощущаю себя ангелом, шикарно разместившимся на обширной площади острия иголки. Голуби склевывают крошки из-под моих ног. Мне хорошо.

Некоторые из знакомых мне персон выбиваются из этого процесса, бессовестно нарушают законы эволюции – увлекаются текилой, водкой, и еще хуже – ромом, в том числе и черным… Что можно сказать о таких людях? Им можно лишь посочувствовать. Дело даже не в том, что ром или водка – это всего лишь разбавленный спирт разной степени очистки, действующий прямолинейно и грубо. Дело совсем не в градусах и химическом составе. Просто разные напитки дают совершенно разные виды удовольствия. К примеру, длинноволосые прыщавые итальянцы все время пьют свое Мартини. Это способствует хорошему росту волос (в том числе и на спине), но прыщи – неизбежный побочный эффект. Пейте Мартини, итальянские ребята, и боритесь с прыщами – может быть, в этом и состоит ваш Modus vivendi и ваша мера мученичества, естественным образом перетекающего в гордость собой. А я вот предпочитаю Ricard.

Завершаю свою оду. Анис и лакрица способствуют не только хорошему расположению духа, но и крепкому здоровью. Главное, знать, как правильно подготовить их к тому, чтобы они попали в твой желудок.

* * *

Вечер – еще один в череде ему подобных, одинаковых в своей утонченной приятности, достойное завершение дня, проведенного в трудах праведных. Я, как всегда, сижу за столиком в углу кафе – уютного заведения "Нена", что на площади Лос Пескадорес. Это мой столик и мое время. Любимое время суток.

Теплый испанский вечер, начало мая. Еще далеко до пика сезона, и туристов не так уж много в нашем городке, именуемом Морайра. Большинство людей в кафе – мои старые знакомые. За столиком в углу восседает толстый Педро. Пара русских туристов подливает ему вино, а он громко рассказывает, как потерял кисть правой руки в боях с франкистами. На груди его значок с бородатой физиономией Фиделя Кастро. Наш Педро – старый коммунист, он рассказывает об этом всем русским, показывает им личное письмо от Че Гевары, охотно фотографируется с русскими, снимая при этом черную повязку с руки. Конечно, все в Морайре знают, что во время гражданской войны Педро еще пешком под стол ходил, а кисть ему оттяпало циркулярной пилой лет десять назад, но никто не вмешивается в чужой разговор, не уличает толстяка во лжи. Зачем портить человеку удовольствие?

У стены – бильярдный стол с красным сукном. Над ним склонились четверо пожилых хиппарей – один наш, местный, один из Венгрии, двое из Англии. Расклешенные потертые джинсы, длинные волосы, короткие ухоженные бородки. Трудятся в поте лица – гоняют разноцветные шары. Добродушные ребята. Пьют всегда только пиво.

У стойки, на высоких табуретах, сидят два заклятых друга-врага – Карло из Андалусии и Чимо из Валенсии. Набычились, смотрят друг на друга исподлобья, настраиваются на очередную баталию – громкую перебранку с размахиванием руками, апелляциями ко всем окружающих и ежеминутным поминанием шлюхиной матери, шлюхиного сына и шлюхиного причастия. Что они будут обсуждать на этот раз – игру «Реала», музыку Пако де Лусиа или достоинства и недостатки андалусийской мебели? Какая разница? Закончится всё как всегда – совместным распитием виски и братанием para siempre[11].

Спектакль, разыгрываемый уже в тысячный раз. Каждый знает свое место, свою роль, свое время появления на сцене.

И меня это вполне устраивает.

* * *

Я отвлекаюсь на пару минут, медитирую над своим напитком. А когда открываю глаза, этот тип уже стоит в центре зала. Черт знает, откуда он взялся – я не слышал, чтобы звенел колокольчик входной двери.

На его ногах какая-то странная обувь, совсем не подходящая для вечернего визита в кафе. Да и сам он выглядит необычно: всклоченные пегие волосы, неопрятная борода, недовольная физиономия, толстый живот, нависающий над дешевыми спортивными штанами. Старая клетчатая рубаха – вся в пестрых заплатах, измазанная краской. И поверх рубахи – распахнутая овчинная безрукавка со свалявшейся и побитой молью шерстью.