Книга Сострадание к врагу - Сергей Герасимов

Йец танцевала и общалась несколько часов. Денисов пил, ел и следил за ней. Сейчас она действительно напоминала девушку из деревни. Она явно чувствовала себя неуютно, улыбалась, танцевала, двигала плечами, наклоняла голову, смеялась, — всё это слегка скованно и зажато. С каждым часом Денисов понимал всё больше и больше новых слов, это ему нравилось. Он прислушивался, ловил обрывки разговоров, затем снова смотрел на танцующую Йец. Телодвижения без музыки казали ему дикими.

* * *

Кто-то подошел сзади и коснулся его плеча.

— Эй, — сказал человек по-тибериански, — держи, это тебе.

Мужчина в черной куртке протянул Денисову несколько бумажек, похоже, что это были местные деньги.

— Мне? За что? — Он неосознанно перешел на местный язык.

— Сейчас ты идешь домой и ложишься спать. Ты уже достаточно выпил. Сестру привезут утром. Понял?

— Нет, не понял, — ответил Денисов.

Мужчина в куртке добавил еще одну бумажку.

— Вот, больше она не стоит.

Денисов взял деньги, внимательно рассмотрел купюры, затем разорвал их и бросил на пол.

— Грязный алиен! — Мужчина добавил еще одно ругательство, смысла которого Денисов не понял.

— Это ты мне сказал? Какой-то вонючий инопланетянин будет называть меня алиеном?

Он поднялся, схватил мужчину за куртку и пригнул к столу. В этот момент кто-то ударил его сзади по голове. Денисов отмахнулся не глядя, и нападавший отлетел назад, перевернув столик.

— Ага! — сказал Денисов. — Мне понравилось!

Он врезал в челюсть еще одному, а потом сбросил со спины троих, которые пытались его повалить. Те что-то закричали, потом стало тихо.

— Пошли отсюда, — Йец подошла к дверям. — Ты слишком много выпил. Ты не справишься с ними.

Тиберианцы отошли в стороны. Некоторые даже пытались отодвинуть столики. Из-за стойки вышел тот самый потный человек, с которым Йец говорила вначале. На самом деле он был совсем не толстым. Он был просто тяжелым и здоровым, как бык. Он смотрел на Денисова со спокойной уверенностью средневекового палача.

— Ну, это уже будет веселее, — Денисов поднял стул и отбросил его в сторону. — Иди сюда, харя!

Харя подвинулась вперед и подняла плетку с крючьями.

— Это мы уже проходили, — Денисов увернулся от первого удара. Затем перехватил запястье нападавшего и сжал так, что плетка выпала из пальцев. Слегка ударил в печень, и тяжелое тело осело, затем свалилось на пол.

— Я лучший! — закричал он. — Всем понятно? Я еще вернусь!

Они вышли на улицу. Вокруг тихо и пустынно.

— Ты лучший идиот, — сказала Йец. — Куда ты собирался вернуться? Сколько ты выпил?

— Ну, могу я немного пошалить или нет? Мужчине надо иногда порезвиться. Слишком давно не дрался, у меня скопилось столько адреналина, что скоро из ушей полезет. А ты заметила, как хорошо я говорю на местном наречии? Между прочим, они собирались тебя изнасиловать.

— До этого бы дело не дошло. Я знаю, когда нужно остановиться. Кстати, как я изображала деревенскую? Похоже было?

Они засмеялись, их смех вспугнул нескольких летучих мышей.

* * *

По дороге домой они попали под сильный дождь и промокли насквозь за несколько минут. Дожди на Тибере всегда шли ночью и прекращались задолго до утра. Вернувшись, они искупались в бассейне, который находился во дворе дома. Когда дождь перестал, танцевали на мраморной площадке под настоящую громкую музыку. Впрочем, «громкая» музыка звучала тихо, чтобы не нервировать возможных обитателей ближайших домов.

— Где ты взяла эту запись? — спросил Денисов.

— В баре, там этим добром торгуют вполне легально, — ответила она. — А что с твоим носом? Ты как-то странно говоришь.

— Насморк, наверное. Мы ведь попали под дождь.

— Бедные земляне! До сих пор болеете! У нас этого давно нет. На Тибере нет лекарств от насморка. Так что выздоравливай как хочешь. Насколько я понимаю, это не опасно?

— Не опасно, — ответил Денисов. — Но для выздоровления мне нужно тепло. Прижмись ко мне крепче.

— Я бы прижалась, но ты танцуешь, как слон. Боюсь, что ты меня задавишь.

Вскоре музыка стала раздражать своими надоедливыми повторами. Мелодия была резкой и довольно примитивной. Совсем не похожа на популярные земные мелодии.

Все пошли спать на веранду. Спали долго, до полудня. Их разбудил Том, который принес завтрак.

— Том, ты почему всё время молчишь? — спросила Йец.

— Хороший раб не должен разговаривать, пока к нему не обращаются.

— А почему смотришь вниз?

— Хороший раб не должен смотреть на госпожу, когда она едва одета.

Йец запахнула халатик.

— Предрассудки, — сказала она. — Можешь смотреть куда хочешь и говорить что хочешь. Если тебе что-то нужно, попроси меня. У тебя есть какие-нибудь просьбы?

— Да, — ответил Том. — Хочу послушать ту музыку, которая звучала ночью.

— Только не это. Это не просто музыка, это слабая наркотическая дрянь. У меня до сих пор от нее голова трещит.

Из дома донесся странный звук.

— Что это? — Она прислушалась.

— Звонит телефон, — ответил Том.

— Телефон? Похоже на птичье чириканье.

— Нет, это телефон, — возразил Том. — С утра уже звонили дважды, спрашивали вас. Но я сказал, что вы спите.

— Наверное, звонят соседи, чтобы поругаться из-за музыки, которая играла всю ночь, — Денисов еле поднялся с постели. — Похоже, что я и впрямь заболел. У вас действительно нет никаких лекарств?

— Нет, никаких. Если разболеешься совсем, робот-паук поставит тебя на ноги, — ответила она и обратилась к Тому: — Почему ты решил, что звонили мне?

— Потому что спрашивали именно вас, госпожа, — ответил Том. — Один и тот же мужской голос.

* * *

Девушка вошла в комнату. Капитан стоял у телефона и держал трубку.

— Это тебя, Йец. Хотя я не очень понял. Я еще не совсем хорошо понимаю язык.

Она взяла трубку. Незнакомый мужской голос говорил на диалекте Цери, что само по себе кое-что значило. На Тибере один язык, но восемнадцать диалектов. Каждый диалект соответствовал определенному эмоциональному настрою.

— Я всё поняла, — резко ответила она. — А теперь выслушай и ты меня. Мне наплевать, кому это не нравится. Я буду делать то, что хочу, как хочу, где хочу и когда хочу. И пусть кто-то попробует мне помешать!

Она бросила трубку.

— Браво! — произнес Денисов, как раз появившийся в комнате. — Ты была великолепна. Кто звонил?