Книга Последняя жертва - Райчел Мид

Спустя мгновение Лисса преодолела нерешительность и выпила.

Мир вокруг исчез, а потом снова материализовался во что-то совершенно другое. Мы обе понимали, что это такое: навеянный магией духа сон.

Лисса была уже не в комнате и вообще не в помещении. Ветер трепал ее длинные волосы, и она то и дело отводила их от лица. Рядом стояли другие люди, и она быстро узнала собор и кладбище при нем. Лисса была во всем черном, включая длинное шерстяное пальто, защищающее от холода. Все собрались вокруг могилы, и тут же находился священник в официальном сером облачении, под стать пасмурному дню.

Лисса сделала несколько шагов вперед, стремясь разглядеть, чье имя высечено на могильной плите. То, что она увидела, потрясло меня больше, чем ее:

«РОЗМАРИ ХЭЗЕВЕЙ».

Великолепным, изящным шрифтом на граните было высечено мое имя. Под ним — боевая звезда, свидетельствующая о том, что я убила бессчетное число стригоев. Еще ниже — три строчки текста на русском, румынском и английском. Я без всякого перевода знала, что значится в каждой строчке — стандартная надпись для могилы стража:

«НАВЕКИ В СТРОЮ».

Священник произнес подобающие слова и благословил меня, хотя я до сих пор не знаю, верую или нет. Это, однако, было не самое странное — учитывая, что я наблюдала за собственными похоронами. Когда священник закончил, заговорила Альберта. Восхваление достижений покойного также норма на похоронах стража — и Альберта очень преуспела в этом. Находись я там, так расплакалась бы. Закончила она описанием моего последнего сражения, в котором я погибла, защищая Лиссу.

Это не слишком удивило меня. В том смысле, что все происходящее и так казалось чистой воды безумием. Хотя, рассуждая здраво, если бы это и впрямь были мои похороны, то, скорее всего, умереть я могла, защищая Лиссу.

Лисса моих чувств не разделяла. Новость обрушилась на нее как удар. Внезапно она ощутила жуткую пустоту в душе — как будто исчезла какая-то очень важная часть ее самой. Наша связь работает лишь в одну сторону, однако Роберт клялся, что потеря того, с кем он был связан, ощущалась очень болезненно. Сейчас Лисса чувствовала то же самое — ужасную боль одиночества. Она лишилась чего-то, наличие чего даже никогда не осознавала. Слезы выступили у нее на глазах.

«Это сон, — убеждала она себя. — Всего лишь сон».

Однако она никогда прежде не оказывалась в созданных духом снах, разве только экспериментировала с Адрианом, и в этих случаях сны воспринимались как телефонные звонки.

Когда скорбящие разошлись, Лисса почувствовала на своем плече руку. Кристиан. Исполненная благодарности, она бросилась в его объятия, стараясь не разрыдаться, — он казался таким реальным, таким надежным. Безопасным.

— Как это произошло? — спросила она. — Как вообще такое могло произойти?

Кристиан отпустил Лиссу и устремил на нее взгляд кристально-голубых глаз, серьезных и печальных.

— Ты же знаешь. Те стригой пытались убить тебя. Она пожертвовала собой.

Лисса ничего такого не помнила, но это не имело значения.

— Не могу… Не могу поверить, что это произошло.

Болезненная пустота внутри все разрасталась.

— Есть и другие плохие новости, — сказал Кристиан.

Она изумленно посмотрела на него.

— Что может быть хуже?

— Я покидаю…

— Покидаешь… что? Двор?

— Да. Покидаю все. — Его лицо становилось все печальнее. — Покидаю тебя.

У Лиссы лицо вытянулось от изумления.

— Что… Что случилось? Что я сделала не так?

— Ничего. — Он сжал ей руку и отпустил ее. — Я люблю тебя. И всегда буду любить. Но ты та, кто есть. Последняя Драгомир. Всегда будет что-то, призывающее тебя… а я буду стоять на твоем пути. Тебе нужно восстановить свою семью. Я не тот, кто тебе нужен.

— Конечно тот! Единственный! Единственный, с кем я вижу свое будущее.

— Это тебе сейчас так кажется, но подожди немного. Найдется кто-нибудь и получше. Помнишь шутку Адриана? Насчет «маленьких Драгомиров»? Спустя несколько лет ты сможешь иметь детей и тогда захочешь, чтобы их было побольше. Драгомиры снова должны стать крепкой семьей. А я? Я не готов взвалить на себя такую ответственность.

— Ты будешь прекрасным отцом.

— Ага, — усмехнулся он, — а для тебя буду очень ценным приобретением — принцесса замужем за стригойским отродьем.

— Меня это не волнует, тебе прекрасно известно! — Она вцепилась в его рубашку, заставляя повернуться к себе. — Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты был частью моей жизни. Все, что ты сказал, абсолютная чепуха. Ты боишься? Дело в этом? Тебя пугает значимость моей фамилии?

Он отвел взгляд.

— Скажем так: носить ее — нелегко.

Она встряхнула его.

— Не верю! Ты не боишься ничего! И никогда не отступаешь!

— Сейчас отступаю. — Он мягко отодвинулся от нее. — Я правда люблю тебя. Поэтому и делаю это. Ради твоего блага.

— Ты не можешь сейчас… — Лисса махнула рукой в сторону моей могилы, но он уже уходил. — Не можешь! Ее нет. Если ты тоже уйдешь, не останется никого…

Однако Кристиан затерялся в тумане, которого несколько минут назад тут не было. Лисса осталась одна около моей могильной плиты. И впервые в жизни была поистине одинока. Она чувствовала себя одинокой, когда погибла ее семья, но я стала для нее якорем спасения — всегда рядом, всегда защищая ее. Когда появился Кристиан, чувство одиночества почти покинуло ее — его вытесняла из сердца любовь.

Но теперь… теперь нас обоих не стало. Не стало ее семьи. Пустота в душе угрожала поглотить Лиссу, и это было больше, чем просто утрата нашей связи. Остаться совсем одной — это ужасно, ужасно! Не к кому бежать, не на кого положиться; никого не заботит, что с ней происходит. В лесу она тоже была одна, но сейчас все совсем иначе. Совсем иначе.

Оглянувшись, она пожалела, что не может оказаться рядом со мной в могиле и покончить с этой пыткой. Но… подождите. Она действительно может покончить с ней. «Скажи "хватит"», — напутствовала ее старая женщина. Больше ничего не требуется, чтобы прекратить эту муку. Это же сон, навеянный магией духа. Более реалистичный и всепоглощающий, чем она когда-либо видела, но в конце все спящие просыпаются. Одно слово, и сон растает, как любой ночной кошмар.

И она едва не произнесла это слово, но… разве она не хотела довести дело до конца? Разве не поклялась пройти испытания? Неужели она сдастся под давлением всего лишь сна? Сна о том, каково это — остаться совсем, совсем одной? Это казалось не таким уж значительным, но только сейчас до нее в полной мере дошло: «Я никогда не была действительно одна». Она не знала, сможет ли вынести одиночество, но, с другой стороны, если бы это был не сон — и, господи, он казался таким реальным! — то не было бы никакого магического «хватит». Если она не в состоянии справиться с одиночеством во сне, то никогда не будет способна преодолеть его бодрствуя. И хотя ей было очень страшно, она решила, что не отступит. Что-то побуждало ее идти в туман, и она углубилась в него… одна.