Книга Мир пятого солнца - Андрей Посняков

– Бар?! Черт побери – отличная идея!

– Знаете, для начала такое небольшое уютное кафе, каких много, скажем, в том же Париже.

– К примеру «Ля Куполь» или «Ротонда» на Монпарнасе, – ностальгически прикрыл глаза Куэкальцин.

– Вот-вот, именно в таком плане мы что-то и сделаем! Под видом постоялого двора… нет, лучше храма. Есть у меня на примете одна подходящая для такого дела девушка, моя супруга ее тоже знает и считает очень независимой и умной особой – этакая, знаете ли, эмансипе.

– Не о некоей ли молодой жрице вы говорите, друг мой?

– Да. Все ее называют Тла-Тла. Жрица храма Тласольтеотль.

– Богиня плотской любви… Пожалуй, одно из самых симпатичных местных божеств, вы не находите?

– Шочи сказал: Тла-Тла уже приходила, хлопотать насчет храма. Я, правда, ее не видал – был чем-то занят, сейчас уж и не упомню чем.

– Как ваша дражайшая царственная супруга?

– Спасибо, неплохо. – В темных глазах юноши промелькнула нежность. – Вот уж никогда бы раньше не подумал, что мне так понравится быть женатым.

Убежденный холостяк, жрец едва не поперхнулся вином:

– Какие ваши годы, друг мой!

Да, Асотль и Звездочка поженились сразу же, как только ацтеки обосновались на острове. Описывать свадьбу – зря тратить время, стоит лишь упомянуть, что все танцовщицы на ней были жрицами Тласольтеотль и заправляла ими Тла-Тла. Когда-то, между прочим, связанная с колуа… Но к этому народу принадлежала и Ситлаль, которая нынче ждала ребенка, по-прежнему оставаясь все такой же веселой… Лишь иногда на нее вдруг налетала грусть, окутывая юное лицо едва дрожащим маревом, легким покрывалом – тем не менее вполне заметным. Асотль знал причину всего этого – просто Звездочка все никак не могла поверить в их счастье. Все боялась проснуться.

Святилище богини плотских утех – отныне он высочайшим приказам назван по-новому: «Храм любви» – выстроили быстро, буквально в течение месяца, не надо ведь было возводить пирамиду, обошлись одним зданием да алтарем… До смеха напоминавшим барную стойку, за которой на полках стояли высокие кувшины с вином и слабенькой бражкой. Да, еще был продукт перегонки, тот самый, который Куэкальцин Четыре Пера пышно именовал коньяком.

Вот сюда-то как-то с утра и заглянули тлатоани и жрец. Оставив охрану снаружи, приятели вошли внутрь посмотреть, как идут дела, ну и заодно, как они теперь полюбили выражаться, «хлопнуть по рюмке». Не где-нибудь «хлопнуть» – в баре! Сиречь – в храме любви.

Внутри ходко шла работа. Таская кирпичи и корзины с известкой, деловито сновали подмастерья, художник – высокий меланхоличный парень, чем-то напоминавший Хемингуэя, только без бороды, – прищурившись, орудовал длинной кистью, рисуя за колоннами фреску – какой-то радостный фон.

– Эй, парень. – Усевшись на низенькую скамью, Асотль ухватил за локоть пробегавшего мимо парнишку. – Хозяйка где? Жрица?

– В подвале, любезнейший господин. Только что привезли вино, и…

– Понятно, – хохотнул Куэкальцин. – Похоже, нас тут не узнали.

– Вот и славно – сейчас спокойненько посидим, «хлопнем по рюмашке».

– Так вам позвать жрицу? – Паренек все не уходил.

– Ну позови, раз уж ты так хочешь… Только особо не торопи – мы подождем.

Жрец осторожно положил на скамью некий продолговатый предмет, сверток, который до того таскал с собой под мышкой, вызывая вполне законное любопытство своего царственного спутника. Интересно, что там такое? Асотль пока не спрашивал – знал, жрец рано или поздно расскажет все сам. Вот, похоже, начал… Нет, не то – заговорил вдруг о Кецалькоатле. Про то, какой это замечательный, вовсе не злобный бог, не требующий кровавых жертв и призывающий всех жить в мире.

– Представляешь, он еще говорил о… Скажем так, бесклассовом обществе, если пользоваться терминологией Маркса…

– Вы знаете Маркса?

– Ну, полноте… Не только его – вообще всех левых, в мое время это было модно: Че Гевара, Мао Цзэдун… Маркузе, Теодор Адорно, вообще вся «франкфуртская школа»…

Асотль не слушал… Широко распахнув глаза, он смотрел на художника. Точнее, на то, что он рисовал… Некий пейзаж, что уже само по себе было весьма странно для ацтека.

Не говоря уже о самом пейзаже: холм, крыши домов, белый, сверкающий на солнце храм, выстроенный в византийском стиле…

Куэкальцин Четыре Пера перехватил взгляд:

– Хм… Какой-то знакомый пейзаж, вы не находите?

– Знакомый? Пожалуй, слишком.

Донельзя взволнованный, Асотль подошел к художнику:

– Что ты рисуешь?

– Это? – Парень обернулся. – Сам не знаю что, господин.

– Как это ты не знаешь?

– Просто великая жрица сама сделала набросок углем… Ну, кое-что пояснила.

– Жрица?! – ахнул вождь. – Тла-Тла?

– Да, именно так ее все и зовут. А вон она, кстати, идет…

Завидев высоких гостей, девушка поклонилась и юркнула за алтарь – за стойку… В красивом легком платье с узеньким пояском, с накрученными кудряшками, вся такая изящная, улыбающаяся, обладающая неким неповторимым шармом. Господи! Асотль ведь с нею общался. Как же раньше-то не догадался? Не о том думал?

– Бонжур, мадемуазель, – подойдя к стойке, светски поздоровался вождь. – Пожалуйста, налейте нам кальвадос или пастис…

– Бонжур, месье… Так вам пастис или кальвадос? Ой…

А дальше они уже сидели втроем, тлатоани и жрец взахлеб расспрашивали Женевьеву… Женевьева Тлатье, именно так звали там, в Париже пятидесятых…

– Вы знаете, он был странный, тот парень, появившийся тогда в нашем кафе, знаете, на улочке рядом с фуникулером, сразу в виду Сакре-Кер…

– Потому вы и велели изобразить здесь этот храм?

– Ну да. Ностальгия, знаете ли…

– Так он догнал вас, тот парень?

– Увы… – Девушка передернула плечами. – Ужас… просто ужас… Я только и помню, что удар и темные воды Сены… Этот гад сбросил меня с моста Бир-Хакейм.

– Далеко же вы ушли с ним с Монмартра!

– Знаете, парень мне чем-то понравился… Так ведь бывает. К тому же я – свободная женщина, что бы там ни думала себе старая грымза Мидо, хозяйка кафе… Он что-то хотел на бульваре Гренель, с кем-то встретиться, а потом… Потом дело, наверное, дошло бы до чего-нибудь большего… Так ведь и дошло! Брр! Только, к сожалению, вовсе не до того, о чем я думала.

Тла-Тла – Женевьева – говорила о сексе легко и свободно, как истинная парижская эмансипе… Впрочем, и здесь эта тема вовсе не являлась табу.

– А потом я чуть не сошла с ума, хотя теперь понимаю, что мне очень повезло с храмом… С той девушкой, в которую я… Которая – я…

– Мы знаем…