Книга Эликсир вечной молодости - Ирина Арбенина

— Это вы про страх перед засухой?

— И совсем этот современный человек не отличается от герцогини Монтеспан, верящей, что принесенный в жертву младенец вернет ей любовь и расположение короля…

— Вы говорите — страх?

— Ну, я имею в виду самые разные его обличья… Например, страх потерять любимого человека… Или страх перед старостью…

— Страх перед старостью?

— Леночка начала стареть. Разумеется, это естественно. Нет ничего обычнее, зауряднее этого процесса. Всем положено — рано или поздно. Но для меня это стало отчего-то громом среди ясного неба. Я был стерт в порошок, уничтожен… Я похитил маску! Я хотел вернуть Леночку, понимаете?

Но в тот миг, когда я был убежден, что достиг того, чего хотел — Леночка снова со мной и теперь навсегда, до конца жизни! — я должен был испытывать ликование победы.., ведь я вернул ее! Оказалось, что демон маски, вернувший мне ее, зло посмеялся надо мной! Вместо желанной красавицы я получил старуху. Он словно издевался надо мной! “Ты думал, что будешь теперь счастливо коротать свои дни у домашнего камелька, любуясь ее прекрасным лицом? Изволь! Получай! Только теперь изо дня в день ты будешь смотреть на ее морщины и немощь!” И вот… Я стал приносить маске жертвы… Но она требовала больше и больше! Я старался… Приносил ей жертвы, а она…

Светлова не смогла удержаться от глубокого вздоха, слушая этого монолог.

Как же бедная Амалия ошибалась! Она-то подозревала, что Елена “с цепи сорвалась”.

Как подруга Елены и косметолог, Кудинова считала, что за теми неприятными метаморфозами, которые происходят с внешностью прекрасной Елены, безусловно скрываются психологические трагедии.

Амалия только не догадывалась, чьи!

Неприятные для многих женщин изменения внешности для Елены, как считала Амалия — а вслед за ней, и под ее влиянием, так же стала думать и Светлова, — стали катастрофическими.

И тут им надо было бы сказать себе: стоп!

Ведь Кудинова поначалу сама удивлялась такому повороту в жизни своей подруги. Сама же Амалия признавалась, что ожидала другого — предполагая, что Елена примет старость спокойно. Предполагала, что Елена Прекрасная не слишком будет брать это в голову. Что ей, в общем, все должно быть по фигу… “Собрала столько вздохов восхищения за свою жизнь, что уже хватит! Ну, стареет — с кем не бывает… Неприятно.., но не более того!"

И именно это предположение и было правильным!

И она же, Амалия, ясно сформулировала, для кого эта метаморфоза с внешностью Елены могла стать катастрофической…

"Ах ты! — Если бы Светлова могла хлопнуть себя по лбу, ну точно хлопнула бы. — Ведь Амалия не раз произносила эти слова: “главный жизненный приз”, “свет в окошке”…

Про кого это все было сказано самой же Кудиновой?

Про Леонида Алексеевича Туровского. Вот про кого!

"Он как игрок, который все поставил на одно. Понимаете, он все поставил на ее красоту. — Сейчас Аня в точности вспомнила то, что говорила ей когда-то Амалия. — Он не стал делать карьеру. У него не было близких друзей. Нет детей… Представьте, что какому-то зачуханному коллекционеру вдруг чудом досталась “Весна” Боттичелли. И вот он ее, одурев от радости, запирает в своем доме на восемь замков.., и все! Отныне его жизнь состоит из того, что он любуется шедевром. Вот это Туровский и его Елена Прекрасная”.

Вот что нужно было Анне делать… Чтобы понять ход мыслей Туровского, Светловой следовало как минимум сопоставить его жизненную катастрофу с трагедией коллекционера, лишившегося Боттичелли. Тогда бы Анна поняла силу его диких страстей и ужасных фантазий. И не стала бы доверять его имиджу “придорожного милашки Челентано”.

— Знаете, они вообще очень коварные… Они обожают эти перевертыши… — забормотал вдруг торопливо и бессвязно Туровский. — Иногда идешь в горах.., впереди огонь.., присаживаешься к костру, у которого греется одинокий путник.., и вдруг путник превращается в.., это ужасно.., потому что это они…

— Кто они? — спросила Аня.

— Они? Демоны, конечно…

Туровский уставился куда-то в пространство.

А Аня уже отказывалась понимать, где в его сознании проходит грань между умным, строго логичным и склонным к иронии Леонидом Алексеевичем Туровским и погруженным в невероятные суеверия, дрожащим от безумия и ненависти обладателем маски.

И было ли это безумием? Или истинным погружением в мистический и тем не менее реальный мир, который существовал где-то на краю земли, среди снежных вершин и тысячелетних тайн, — мир, который Светлова совсем не знала?

Мир, которому столько недюжинных людей — не чета Светловой, от Рерихов и Дэвид-Ниль до красавчиков Бреда Пита и Ричарда Гира — отдали ГОДЫ своей жизни, свое восхищение и искреннюю веру в чудеса, которые он может творить.

— Я хотел умилостивить, задобрить демона, который превращал ее в старуху. Но он обманул меня. Он мне мстил за то, что я посмел украсть его маску.

И мне ничего не оставалось, как пытаться умилостивить его снова и снова. А это означало — жертвоприношение!

— Значит, так все это и произошло с Ниной Фофановой? Она тоже была вам нужна для жертвоприношения? — спросила Светлова.

— Та мерзкая, неотесанная девчонка? Фофанова? Она привела меня в ярость! Она была очень молодой. И — идеально здоровым человеком — такие сейчас редкость. В “Жуд-Ши” сказано, что кровь здорового человека — алая и чистая, как у кролика, — и смывается простой водой… У нее была именно такая кровь!

Мне легко было бы все убрать и вымыть потом.., после… Но она убежала.

— Неужели вас нисколько это не ужасало? Убить такое юное существо?

— Говорю же вам… Та сцена привела меня в ярость! Она оскорбила Леночку!

Но, в общем, эта девчонка совсем не нужна была мне тогда. Он, — Туровский повел глазами куда-то вверх, — был еще сыт! Время для жертвы еще не пришло. Но девчонка привела меня в ярость. В общем, наверное, это не было жертвоприношение в чистом виде — я еще и хотел ее наказать. Мне было обидно за Леночку.

Аня вздохнула. К каким досадным ошибкам приводило ее то, что она все время не учитывала отношения Туровского к жене! Наверное, это потому, что у Светловой нет ребенка и она не может понять того, о чем ей когда-то говорила ее мама:

"Болезни или несчастье ребенка переживаешь больше, чем свои” — и это не общая фраза. Просто происходящее с ребенком гораздо тяжелее. Сознание, что ничем не можешь помочь тому, кого любишь больше всего на свете, и больше себя в том числе, — нет ничего мучительнее этого. Каждый, кто беспомощно качал на руках страдающего от боли ребенка, это знает”.

А Леночка была для Туровского всем — и ребенком в том числе.

— Что-то, похожее на сцену с Фофановой, происходило и со всеми остальными? Например, со Шматриковым? — снова продолжила задавать вопросы Анна.