Книга Дружина особого назначения. Книга 3. Засечная черта - Иван Алексеев

— Слышь, Кашка, — вполголоса обратился к товарищу Михась. — Ты когда был в станице, не видел ли, пришли туда ополченцы с реки? Среди них должна была быть одна девушка... Не заметил?

— Нет, там были только пограничники. Да я, собственно, старшине два слова сказал, дорогу узнал и сразу же галопом — к вам, на засеку. Только и успел, что с Ваняткой обняться на прощание.

— Ну, значит, еще не добрались, — вздохнул Михась. — Хотя, конечно, путь не близкий, да и по лесу с ранеными сильно не разбежишься.

Он хотел еще спросить товарища о сестре и о невесте, но в этот момент с вышки раздался свист наблюдателя, означавший, что на засеку движется неприятель.

— Дружина, к бою!

Эта команда заставила их отбросить все посторонние мысли, еще секунду назад целиком заполнявшие сознание, волновавшие душу и заставлявшие учащенно биться сердце. Мир сузился до размеров прорези в прицельной планке. На лесной дороге послышался нарастающий топот копыт ордынской конницы, мчащейся на них во весь опор.

Утро было хмурым и холодным. Время от времени моросил мелкий противный дождь. Серый туман стелился по земле, полз по стволам деревьев, влажной пеленой закрывал невысокие кусты. Поляна перед засекой, ров и вал — все тонуло в тумане. Но Разик, стоявший за частоколом возле прикрепленного к одному из кольев копья, на котором по-прежнему развевался боевой корабельный флаг, не опасался внезапной атаки. И не только потому, что выдвинутый далеко вперед парный дозор своими выстрелами предупредил бы засеку о продвижении противника. Просто конница сегодня уже не могла, разогнавшись на лесной дороге, вылететь на поляну и, с разбегу преодолев зону обстрела, напасть на них, заставить драться врукопашную. Выход с дороги на поляну закрывала баррикада, состоявшая из трупов людей и лошадей. Вчера лешие до темноты отбивали яростные атаки неприятеля, громоздя завалы из вражеских тел на дистанции эффективного прицельного выстрела.

Вначале они мушкетным залпом отогнали передовой дозор, оставивший на дороге, на опушке леса, полтора десятка убитых и раненых. Затем леших атаковал отряд численностью в несколько сотен, а может быть, и в тысячу сабель. Древние тюфяки выплевывали навстречу ордынцам каменную картечь, содрогаясь и подпрыгивая на своих дубовых колодах-лафетах. Шесть выстрелов подряд грохнули из каждого ствола по плотной массе конницы, пытавшейся развернуться из походной колонны в боевой порядок на поляне перед засекой. Камни летели как попало, часть их уходила над головами врагов, срезая ветки сосен, но все же основной заряд попадал в цель. Слишком уж велика была она, промахнуться по ней было невозможно. Уже в первый час боя выход с дороги на поляну был завален убитыми и ранеными людьми и лошадьми. Раненые бились в агонии, их предсмертные крики существенно снижали боевой порыв тех, кто находился в задних рядах. Но все же ордынцы — прирожденные наездники — умудрились как-то перескочить через этот невысокий пока завал и даже кое-где продраться через лес и бросились к самой засеке. Но этих, самых отчаянных и безрассудных, было совсем немного, и их, как на учениях, спокойно расстреляли из пистолей перед самым рвом.

Потом, готовясь к неизбежным повторным атакам, лешие, воспользовавшись завоеванной передышкой, принялись вновь заряжать тюфяки остатками пороха, но они не успели закончить эту очень длительную процедуру, раз в десять превышающую по продолжительности и трудоемкости процесс заряжания новых пушек. Орда вновь пошла в атаку, и тогда Разик под слабеньким прикрытием ружейного огня послал пятерых бойцов под командой головного, Михася, с ручными бомбами в контратаку к опушке. Они должны были этими последними бомбами взрывать неприятеля, преодолевающего завал на выходе на поляну. Десяток взрывов, прогремевших на опушке, отогнал врага. Баррикада из трупов существенно увеличилась, стала почти непреодолимой, но и лешие понесли первые потери. Один боец был убит метко пущенной стрелой, троим, вернувшимся на засеку, пришлось потом вырезать зазубренные наконечники из плеч и бедер. Лишь Михась не получил ни единой царапины, словно судьба сжалилась над дружинником, только недавно оправившимся от многочисленных тяжелых ран.

Уже в сумерках огнем из тюфяков была отбита последняя на сегодня атака. Лешие получили небольшую передышку. Первым делом они похоронили погибшего товарища. Могилу вырыли быстро, песчаная почва легко поддавалась даже малым саперным лопатам. На невысокий холмик водрузили православный крест, сколоченный из наскоро ошкуренных толстых сосновых веток, на него повесили серо-зеленый берет. Прощальный салют павшему герою произвели лишь одним выстрелом из пистоля, пороха уже не было.

Теперь Разик стоял на валу за частоколом, вглядывался в туман и ждал, что же предпримет враг. Полусотник надеялся, что ордынцы, разумеется не знавшие, что у защитников засеки кончился порох, не станут повторять вчерашних лобовых атак, а попросту подтянут к засеке те самые турецкие пушки, из которых вчера расстреливали корабль Михася. Их наверняка уже переправили через реку вместе с обозом, и они будут готовы к артиллерийской дуэли. Только вот дуэли-то этой не получится, и не потому, что у леших кончились боеприпасы. Даже если бы заряды в тюфяках и были, они все равно по дальности и меткости огня не могли тягаться даже с самой плохонькой пушчонкой. Поэтому еще до рассвета шестеро леших во главе с Желтком отправились в лес, где возле дороги заранее была подготовлена засада, предназначенная на какое-то время задержать развертывание батарей противника, а еще было необходимо отбить у турецких пушкарей порох. На засеке остались лишь Разик и трое бойцов, раненных во время вчерашней контратаки. У них было по одному мушкетному заряду и по два пистольных выстрела. Все остальные боеприпасы они отдали тем, кто уходил в засаду.

Уже знакомой дорогой лешие бесшумно проскользнули через бор, затаились возле подпиленных деревьев. Дорога была пустынна. Очевидно, орда расположилась лагерем возле реки, на широком пойменном лугу; а не полезла в чуждый и враждебный для степняков лес.

Но вот послышался приглушенный топот копыт, и из тумана, скрадывавшего не только предметы, но и звуки, показался десяток всадников. Ордынская разведка двигалась осторожно, плавной рысью. Луки в руках всадников были натянуты, острые жала стрел целились в просветы между деревьями. Беспрепятственно миновав засаду, ордынцы скрылись за поворотом дороги. Примерно через четверть часа раздался одиночный ружейный выстрел, по-видимому, разведгруппа сунулась на поляну перед засекой.

Вскоре всадники вновь появились перед засадой. Они уже неслись без опаски, галопом, во весь опор, забросив луки за спину, и было их не десять, а девять. Одну лошадь без всадника вели в поводу. Предпоследний ружейный заряд на засеке был потрачен не зря.

Лешие в засаде замерли в напряженном ожидании. Сейчас разведчики доложат, что дорога свободна, а в укреплении по-прежнему находится упорный и страшный противник. Знать бы, кто появится следом за разведкой, штурмовая колонна или все же, как предполагал Разик, полковой наряд — полевая артиллерийская батарея?

Вскоре на дороге вновь послышался топот копыт, но к нему примешивались еще и другие звуки. Это грохотали, подпрыгивая на ухабах, колеса тяжелых повозок.