Книга Лужок Черного Лебедя - Дэвид Митчелл

— Мы бегали к мосту, сэр. Как вы сами сказали.

— Вас не было сорок пять минут!

— Двадцать туда, сэр, и двадцать обратно, — объяснил Росс Уилкокс.

— Вы что думаете, я идиот?

— Конечно, нет, сэр! — с болью в голосе воскликнул Росс Уилкокс. — Вы учитель физкультуры.

— И еще вы учились в Университете Лафборо, — добавил Гэри Дрейк. — «Безусловно, лучшем спортивном учебном заведении Англии!»

— Вы даже не подозреваете, как сильно влипли! — От гнева у мистера Макнамары заблестели глаза и потемнело лицо. — Вам не разрешается покидать территорию школы без разрешения, как вам в голову взбредет.

— Но, сэр, вы же сами нам велели, — очень удивленно сказал Гэри Дрейк.

— Ничего подобного!

— Вы велели нам добежать до моста и обратно. Вот мы и добежали до моста через Северн. Там, в Аптоне. Как вы сказали.

— В Аптоне? Вы бегали к реке?! В Аптон?! — у мистера Макнамары встали перед глазами шапки местных газет: «УЧИТЕЛЬ-ПРАКТИКАНТ ПОСЫЛАЕТ ТРЕХ МАЛЬЧИКОВ НА СМЕРТЬ В ВОЛНАХ РЕКИ». — Я имел в виду пешеходный мостик, болваны! У теннисных кортов! Зачем бы я стал посылать вас в Аптон? Тем более без надзора?

Росс Уилкокс смотрел на него совершенно серьезно.

— Потение равняется успеху, сэр.

* * *

Мистер Макнамара решил удовольствоваться ничьей при условии, что за ним останется последнее слово.

— У вас, парни, куча неприятностей, и самая большая из них — это я!

Когда он удалился в клетушку мистера Карвера, Росс Уилкокс и Гэри Дрейк принялись шептаться с основными и нормальными пацанами. Через минуту Уилкокс скомандовал: «И-раз, и-два, и-три, и-четыре!», и все, кроме нас, прокаженных, грянули на мотив «Тело Джона Брауна»:

Мистер Макнамара любит в жопу давать,

Мистер Макнамара любит в жопу давать,

Мистер Макнамара любит в жопу давать,

И другим засунуть тоже не дурак!

Слава, слава Макнамаааааре!

Ему засунул мистер Кааарвер!

Ему засунул его паааапа!

А он засунет и тебе! Тебе! Тебе!

К третьему куплету песня стала громче. Наверно, каждый из ребят думал: «Если не присоединюсь, стану следующим Джейсоном Тейлором». А может, у толпы просто есть своя отдельная воля, подавляющая попытки ей противостоять. Может, стадное чувство — самое древнее, идет еще с тех пор, как человечество жило в пещерах. Толпе нужна кровь для подпитки.

Дверь раздевалки с лязгом распахнулась.

Песня тут же притворилась, что ее никогда не было.

Дверь отлетела от резинового стопора на стене и ударила мистера Макнамару по лицу.

Когда сорок с лишним парней нервно пытаются подавить смех, все равно выходит очень громко.

— Я назвал бы вас стадом свиней, но это оскорбление для животных! — завизжал мистер Макнамара.

— Ооооооо! — эхом отозвались стены.

Бывает ярость пугающая, а бывает — смешная.

Мне было жалко мистера Макнамару. В каком-то смысле он — это я.

— Кто из вас… — он проглотил слова, которые могли стоить ему работы, — негодяев, рискнет спеть то же самое мне в лицо? Прямо сейчас?

Долгая насмешливая тишина.

— Ну же! Давайте. Спойте. СПОЙТЕ! — этот вопль, должно быть, разодрал ему горло. В вопле, конечно, был гнев, но я уловил и отчаяние. Еще сорок лет такого. Мистер Макнамара обшарил своих мучителей яростным взглядом в поисках новой стратегии.

— Ты!

К моему дикому ужасу, «ты» был я.

Должно быть, Макнамара узнал во мне ученика, затоптанного в грязь. И решил, что я охотней заложу других.

— Имена!

Дьявол обратил на меня восемьдесят глаз, и я отпрянул.

Есть железное правило: «Ты не должен называть чужие имена, если от этого у людей будут неприятности. Даже если они того заслуживают».

Макнамара сложил руки на груди:

— Я жду!

Голос у меня был как у крохотного паучка:

— Я не видел, сэр.

— Я сказал, назвать имена! — Макнамара сжал кулаки, и руки у него подергивались. Он явно на грани и вот-вот сорвется и заедет мне. Но тут из комнаты выкачали весь свет, как при солнечном затмении.

В дверях материализовался мистер Никсон, директор школы.

* * *

— Мистер Макнамара, этот ученик — ваш основной нарушитель дисциплины, ваш главный подозреваемый или недостаточно активный информатор?

(Через десять секунд либо из меня сделают котлету, либо я получу относительное помилование.)

— Он, — мистер Макнамара сглотнул с усилием, подозревая, что его учительская карьера может кончиться через несколько минут, — говорит, что он «не видел», господин директор.

— Нет худших слепцов, чем нежелающие видеть, мистер Макнамара, — мистер Никсон сделал несколько шагов вперед, заложив руки за спину. Мальчишки попятились, прижимаясь к скамьям. — Минуту назад я говорил по телефону с коллегой из Дройтвича. Я был вынужден извиниться перед ним и прервать разговор. Кто скажет, почему?

Все присутствующие, включая мистера Макнамару, не отрывали глаз от грязного пола. Мистер Никсон умеет испепелять одним взглядом.

— Мне пришлось закончить разговор из-за инфантильного ора, доносящегося отсюда. Из-за него я буквально не слышал собственных мыслей. Так. Меня не интересует, кто зачинщик. Меня не заботит, кто орал, кто мурлыкал себе под нос и кто хранил молчание. Меня заботит, что мистер Макнамара, гость в нашей школе, будет вполне справедливо рассказывать своим коллегам, что я руковожу зоопарком из хулиганов. За этот ущерб моей репутации я накажу вас всех.

Мистер Никсон вздернул подбородок на четверть дюйма. Мы отпрянули.

— «Это не я, мистер Никсон! Я не подпевал! Будет несправедливо, если вы меня накажете!»

Он оглядел нас, ища согласных, но таких дураков у нас нет.

— Видите ли, мне платят безумные деньги не за установление справедливости. Мне платят безумные деньги за поддержание определенных стандартов. Стандартов, которые вы, — он сплел пальцы рук и тошнотворно захрустел суставами, — только что втоптали в грязь. В более просвещенном веке я бы задал вам хорошую взбучку, чтобы научить правилам приличия. Но поскольку законодатели отобрали у нас этот инструмент, мне придется найти другие, более трудоемкие методы.

У двери мистер Никсон обернулся:

— В старом спортзале. В четверть первого. Опоздавшие получат наказание на неделю. Неявившиеся будут исключены. Это всё.

* * *

В этом учебном году прежние школьные обеды сменились едой из «кафетерия». Над дверью столовой повесили вывеску: «Кафетерий „Риц“ от „Качественной кухни плюс“», хотя уксусная вонь и чад бьют по носу уже в раздевалке. Еще на вывеске нарисована свинья в поварском колпаке, с улыбкой несущая блюдо сосисок. В меню — жареная картошка, фасоль в томате, гамбургеры, сосиски и яичница. На сладкое дают мороженое с консервированными грушами или мороженое с консервированными персиками. В качестве питья предлагают выдохшуюся пепси, тошнотворный оранжад и тепловатую воду. На прошлой неделе Клайв Пайк обнаружил в гамбургере половину многоножки. Она еще извивалась. Хуже того — вторую половину он так и не нашел.