Книга Голод суккуба - Райчел Мид

Путнэм и Бильян немного поволновались — и поначалурасстроились, — обнаружив себя на Изумрудном литературном фестивале вместообычной встречи с читателями. Я свалила все на путаницу в переговорах с ихагентами и поблагодарила за содействие святому делу благотворительности. А ещенапомнила им, что это прекрасная возможность предстать перед людьми, обычнопредпочитающими другие жанры, и при этом не ущемит ни одного из авторов…слишком уж. Каждый должен был десять минут почитать что-нибудь свое, а затемпятнадцать минут отвечать на вопросы. Конечно, немного меньше обычной встречи,зато действенно и оставит время для вопросов и ответов всем авторам, то естьдвум основным, а также Сету, Мэдди и Абелю. Кроме того, мы организовали лотерею,а я вела вечер, едва ли понимая, что говорю.

— Просто не верится, что Сет у тебя на вторых роляхпосле Путнэма и Бильян, — заметил Энди во время круглого стола. — Онже круче этих двоих, вместе взятых.

— А еще он в высшей степени добродушен, — шепнулая в ответ.

Получив короткую передышку, я не могла оторвать взгляд отСета. Как будто я сто лет не видела его эксцентричную улыбку и карие глаза. Вдействительности я никогда не видела только его футболку с Кэптэном и Теннайл.Я хотела подойти к нему, но удержалась. Об участии в фестивале его от моегоимени попросила Мэдди.

Когда выступления закончились, я велела сотрудникамболее-менее вернуть все по местам. В кафе расставили столики, за которымиавторы подписывали книги. Даже у Мэдди, в общем-то никому не известной, нашлисьпокупатели. У «Женской речи» была своего рода культовая репутация, и мнепоказалось, что несколько поклонников Мэдди приобрела во время круглого стола.Проходя мимо Сета, разговаривающего с поклонником, я поймала его взгляд изамедлила шаг. Между нами повисла неловкость, которую не могла преодолеть дажевызванная амброзией маниакальная жажда деятельности. Слишком много у насвозникло нерешенных проблем.

— Спасибо, — просто сказала я. — Спасибо, чтосделал это.

— Ладно, — чуть помедлив, сказал он. — Ты жменя знаешь. Я не пропустил еще ни одного Изумрудного литературного фестиваля.И сейчас не собираюсь.

Ко времени закрытия магазин был полон, но мы не стали никоговыпроваживать, тем более что торговля шла очень бойко. И тут появился Уоррен.

Он подошел ко мне, и мы вместе смотрели на окружающую толпу.Помолчав немного, он произнес:

— Почему я чувствую себя родителем, неожиданновернувшимся домой в разгар детской вечеринки?

— Пейдж назначила на один день Бильян и Путнэма. Такойвыход показался мне логичным.

— А когда вы обнаружили эту накладку?

— Сегодня утром.

— Сегодня утром, — повторил он. — Значит,вместо того чтобы, скажем, сдвинуть мебель на первом этаже и пусть себеподписывают оба конкурента, вы решили устроить широко разрекламированный званыйвечер со звездами и собрать толпу, которую не в состоянии вместить этотмагазин?

Я часто заморгала. Вот это да! Ведь так действительно былобы гораздо проще.

— На самом деле это фестиваль, а не званый вечер. И, незабывайте, благотворительный.

Уоррен вскинул голову:

— Мы жертвуем выручку на благотворительность?

— Всего десять процентов, — успокоила егоя. — И потом, здесь женщина из Образовательного проекта, на нее все этопроизвело такое впечатление, что она хочет договориться с нами о куда болеезначительной акции по сбору денег. Но это, скорей всего, в следующем году —весной, разумеется. Мы же не хотим, чтобы это помешало следующему Изумрудномулитературному фестивалю.

— Следующему?

— Ну да. Теперь это традиция.

Весь вечер я как на крыльях летала, воодушевленная успехом.На самом деле я, наверное, могла бы организовать и претворить в жизнь второйИзумрудный литературный фестиваль прямо завтра утром.

Вдруг меня посетила какая-то посторонняя мысль:

— Эй, у меня неприятности?

Он потер глаза.

— Джорджина, ты… — Он покачал головой. —Неописуемо. Речь не о неприятностях. Конечно нет. Мы не собираемся все этоделать в Черную пятницу.

Он одарил меня одной из самых своих задушевных улыбок.

— Почему бы тебе не пойти сейчас домой? Тебе нужноотдохнуть. У тебя огромные зрачки.

— Вы меня выгоняете? Вы уверены, что у меня все впорядке?

— Все у тебя в порядке. Но я слышал, как много тебепришлось работать сверхурочно, да и… об остальном. На следующей неделе должнавыйти Пейдж, и мы сядем и обо всем поговорим.

Вдруг он оторопело уставился куда-то.

— Это не Гаррет Фостер работает у нас на кассе?

Я неохотно покинула магазин. Нелегко оставлять свое детище.Я все еще ощущала душевный подъем и головокружение, словно по венам струилсячистый адреналин. Я не могла сразу отправиться домой. Мне необходимо былочто-то еще. Что-нибудь затеять. Как-нибудь действовать. Идущие навстречу парнипялились на меня, и я им вызывающе улыбнулась, отчего один чуть не впилился вмусорный ящик. Может, есть и другие варианты проявить активность сегоднявечером?

Зазвонил телефон, и я, не задумываясь, ответила. Это былБастьен.

— Черт подери! Я забыла, что собиралась фильтроватьзвонки. Я с тобой не разговариваю.

— Не вешай трубку. Мне нужно с тобой поговорить.

— Нет, я же сказала…

— Цветочек, я уезжаю.

Я услышала, какой у него изнуренный и напряженный голос. Онговорил не о том, что намерен проветриться. Мой пыл чуть поутих.

— Ты уезжаешь из Сиэтла?

— Да.

— Почему?

— Потому что с Дейной ничего не получится. Мы оба этопонимаем.

Я стояла перед собственным домом и тупо глядела на него вожидании, что под действием амброзии все-таки смогу помочь Бастьену наконецдобиться Дейны. Ничего не произошло, и я сделала единственное, что могла.

— Я сейчас буду.

Приехав, я обнаружила, что дверь открыта, и вошла в дом.«Митч» стоял на кухне спиной ко мне, и вся поза его выражала полнуюопустошенность. Я подошла к нему и обняла за талию, прижавшись к спине.

— Извини, — прошептала я.

— И ты меня.

— Не выгорело со стряпней?

Я чуть не засмеялась. О, эта амброзия!

— Нет. Впрочем, я теперь могу приготовить отличноекрем-брюле. У меня есть немного в холодильнике; если хочешь, можешьпопробовать.

Он вздохнул.

— Но нет, это не работает. И ты ведь это знала, правда?