Книга Суть дела - Эмили Гиффин

— Почему это? — спрашивает Вэлери, желая извлечь максимум из комплимента, гордая, даже растроганная.

— У нас более яркие украшения, более пышные ветки... и больше огней.

Она улыбается сыну, думая о том, что развешивание электрогирлянд — одна из тех задач, которые она всегда относила к категории отцовских наряду с выбрасыванием мусора или стрижкой газона, только гораздо более важная для ребенка. И поэтому она всегда старалась превзойти любого мужчину, затрачивая много времени, чтобы обвить ветки гирляндами из десятков мигающих цветных огоньков, доводя до совершенства их расположение, создавая впечатление, будто в действие пришла армия эльфов. Вэлери делает глоток своего напитка, щедро приправленного специями, и говорит:

— Пожалуй, я с тобой соглашусь. У нас необыкновенно красивая елка.

Секунду спустя Чарли ложится на живот, кладет подбородок на руки и спрашивает:

— Когда к нам придет Ник?

Вэлери замирает, от звука его имени сердце ее трепещет, потом падает. Она всего лишь раз слышала его с тех пор, как Ник разорвал их отношения, — Джейсон как-то спросил, какие у них новости. Она ответила, что все кончено и не хочет об этом говорить. Брат промолчал.

Но сейчас сказать то же самое сыну она не может. Поэтому отделывается пустыми словами.

— Не знаю, милый, — говорит она, виня себя во лжи, но полная решимости не омрачить для Чарли Рождество, в эту минуту страстно желая отложить этот разговор до января.

— А когда мы с ним увидимся? — спрашивает Чарли, видимо уловив в голосе матери и в выражении ее лица какую-то фальшь.

— Не знаю, — повторяет она, заставляя себя улыбнуться. Откашлявшись, она пытается вернуть разговор к елке, обращая внимание на снеговика — игрушку, которую она сама смастерила в детстве.

— Нам надо увидеться с ним до Рождества, — говорит Чарли. — Чтобы обменяться подарками.

Вэлери напрягается, но молчит.

— У тебя есть для него подарок? — не отстает Чарли.

Вэлери думает о старинных открытках с видами парка Фенвей, купленных для Ника через «И-бэй»[28]и спрятанных теперь в ящик комода с ее носками, и о билетах на симфонический концерт, которые она приобрела для подарка ему от Чарли, воображая, как они пойдут только вдвоем, но качает головой.

— Нет, — лжет она сыну, — нет.

— Почему? — растерянно спрашивает Чарли.

В тусклом, красноватом свете елки Вэлери едва различает ожог на его щеке и думает о том, какой долгий путь прошли они за эти два месяца; она и представить себе не могла, что они будут вот так сидеть здесь и ее сможет волновать что-то еще помимо здоровья Чарли. Вэлери находит в этом мимолетное утешение, пока не прикидывает размеры эмоционального ущерба, который вероятен при подобных событиях. Скорее всего более продолжительный во времени, чем шрам на лице сына.

— Почему у тебя нет подарка для Ника?

Внутренне сжавшись, Вэлери осторожно отвечает:

— Не знаю... Потому что он не родственник.

— Ну и что? Он же наш друг.

— Да... Но я обычно покупаю подарки только для родни, — сбивчиво объясняет она.

Чарли обдумывает ее ответ и потом спрашивает:

— А у него есть подарок для нас?

— Я не знаю, милый. Вероятно, нет... Но это не значит, что он за тебя не переживает... — Вэлери запинается и умолкает.

— О, — только и произносит Чарли с обиженным видом. Через секунду его лицо проясняется. — Ну и ладно. У меня все равно для него кое-что есть.

— А что у тебя для него? — нервно спрашивает Вэлери.

— Это секрет, — по-детски напускает на себя таинственный вид Чарли.

Теперь уже Вэлери говорит: «О», — и кивает.

Сын смотрит на нее, как будто прикидывает, не обидел ли мать.

— Это связано со «Звездными войнами». Ты все равно не поймешь, мама.

Вэлери снова кивает, добавляя это к растущему списку того, чего она не понимает и, похоже, никогда не поймет.

— Мама! — еще через несколько секунд обращается он к ней.

— Что такое, Чарли? — отзывается Вэлери, надеясь, что следующие слова ее малыша будут связаны со «Звездными войнами», а не с Ником.

— Тебе грустно? — спрашивает Чарли.

Моргнув, Вэлери улыбается и качает головой:

— Нет. Нет... совсем не грустно, — как можно убедительнее говорит она. — Это же Рождество. И я с тобой. Как я могу печалиться?

Чарли, похоже, принимает ответ, поправляет фигурки, составляющие сцену Рождества и расставленные внизу у елки, и наклоняет головы Иосифа и Марии друг к другу, как бы символическим жестом предваряя следующий свой вопрос.

— Вы с Ником поссорились? Как всегда ссорится со своими бойфрендами Джейсон?

Пораженная Вэлери смотрит на него, затем с трудом подыскивает верные слова.

— Милый, у нас с Ником и не было подобных отношений. Ник женат.

Впервые она обсуждает с сыном эту основную правду с чувством еще большей вины.

— Мы были просто друзьями, — заканчивает она.

— Но больше вы не друзья? — дрожащим голосом уточняет Чарли.

Вэлери медлит, но уклоняется от ответа.

— Он всегда будет мне дорог, — говорит она. — И ты всегда будешь ему дорог.

Чарли не поддается на обман и, пристально глядя матери в глаза, спрашивает:

— Вы поссорились?

Вэлери понимает: она больше не может уходить от этого вопроса, и у нее нет иного выбора, кроме как нанести Чарли удар. За два дня до Рождества.

— Чарли. Нет. Мы не поссорились... Мы просто решили, что больше нам не следует дружить. — Вэлери волнуется, сомневаясь в правильности своих объяснений. В очередной раз.

Сын смотрит на нее так, будто она сообщила ему, что Санта-Клауса не существует. Или он настоящий, но просто в этом году не заглянет в их дом.

— Почему? — спрашивает Чарли.

— Потому что Ник женат и у него есть двое своих детей... он не принадлежит к нашей семье.

И никогда не будет принадлежать, думает она. Затем заставляет себя произнести эти слова вслух.

— Но он будет меня лечить? — напряженно, с оттенком паники в голосе спрашивает Чарли.

Вэлери качает головой и как можно бодрее говорит, что у них теперь новый врач, врач, который когда-то научил всему Ника.

При этих словах Чарли начинает задыхаться, глаза у него расширяются, краснеют и наливаются слезами.

— Значит, я тоже не смогу с ним дружить? — спрашивает он.

Вэлери медленно, еле заметно качает головой.