Книга Игра предателя - Сэнди Митчелл

— Лустиг, — передал я по воксу, — на всякий случай не выпускайте его из прицелов.

И данный момент все и так было очень рискованно для нас. Совершенно ни к чему было еще и попадаться на какую-нибудь еретическую стратагему с ворованным шаттлом.

— Принято, — произнес невозмутимый сержант, так что мне удалось вернуть свое внимание к Детуа.

К этому времени солдаты, Юрген и я уже находились на полпути обратно к катеру, наши ботинки громыхали по металлу посадочной площадки, и я четко видел капитана и Лустига, стоящих на грузовом пандусе. Приложив руки ко лбу, они вглядывались в западном направлении[94].

— Лучше бы вам подготовить всех к выходу из боя, — произнес я. — Просто на всякий случай.

— Уже занимаюсь, — откликнулся он. — Приказал держать врага прижатым к земле, не высовываться и быть готовыми отступить.

— Отлично, если так, — произнес я с немалым облегчением.

Это давало нам возможность маневра — по крайней мере в течение ближайшего времени.

Я обернулся и посмотрел в том же направлении, что капитан с сержантом. Вой двигателя, уже хорошо слышный, быстро приближался, а на его волне к нам , стремился обтекаемый курьерский шаттл. Я ощутил внезапный укол разочарования. Еще одного катера с полной ротой солдат было бы слишком наивно ожидать, но я надеялся хотя бы на грузовой шаттл с парой взводов. В курьере не могло поместиться более одного отряда.

Я наблюдал за его посадкой с примечательной смесью эмоций, которую можно описать лишь как недобрая любознательность. События опять стали выходить из-под контроля, и мне это ощущение не нравилось. Двигатели машины сбавили обороты до холостых, и я шагнул к ней, смутно благодарный за знакомое присутствие Юргена у моего локтя.

Грифен и ее солдаты держались в паре шагов передо мной и не выпускали из рук оружия. Когда мы приблизились, сходни летательного аппарата опустились и из него бегом выплеснулся отряд Имперской Гвардии с лазерными ружьями наготове.

— Талларнцы? — с удивлением отметила Грифен.

Я, надо сказать, разделял ее чувство.

За пустынными воинами из аппарата выбралась знакомая фигура в черной комиссарской форме. Человек протиснулся сквозь кучку солдат и встал передо мной. Он очень старался хранить на лице невозмутимое выражение, но это не получалось: пухлые черты то и дело искажались чем-то вроде усмешки.

— Бежье, — без всякого выражения произнес я, уверенный, что любые вести, которые он мог принести сюда, будут дурными. — Вы не совсем вовремя.

— Кайафас Каин, — ответил он, покачиваясь на подошвах, набитый по горло чувством собственной важности, — вам предъявляется обвинение в дезертирстве, трусости перед лицом врага и незаконном присвоении военных ресурсов. — Он подал знак отряду талларнских воинов, подгоняя их вперед. — Арестуйте его.

Примечание редактора.

И снова я вынуждена приоткрыть вам общую картину событий, происходивших на Адумбрии, иначе последующий рассказ Каина может оказаться не вполне понятным. На помощь себе я призвала еще один отрывок из отчета Тинкроузера. Он хоть в какой-то мере объясняет события: в ином случае они могут показаться совпадением таких масштабов, которые едва ли смогут представить даже наиболее мыслящие читатели. Каин, разумеется, сосредоточивает повествование лишь вокруг собственных впечатлений, практически не рассуждая о более глубоких причинах и последствиях того, что происходило вокруг него.

Из «Помрачения в Едваночи: краткая история вторжения Хаоса» за авторством Дагблата Тинкроузера, 957 М41

Силы вторжения были остановлены благодаря смелой и решительной стратегии, примененной лордом-генералом Живаном, и ход сражения наконец переломился в пользу осажденных защитников. Не менее четырех рот Имперской Гвардии высадилось из десантных катеров, дабы обрушиться на незащищенный тыл врага. Окруженные войска вторжения дрогнули и тщетно попытались восстановить боевые порядки. Гвардейцы же, усиленные отрядами СПО, непоколебимо сжимали кольцо, тесня врага шаг за шагом, дом за домом, улицу за улицей.

В то же время в космосе положение одинокого крейсера, стоящего на страже на высоком рейде над Едваночью, казалось все еще весьма мрачным. Испуганная горстка торговых кораблей выглядела легкой добычей для злобного левиафана, который надвигался на осажденную планету. На расстояниях, слишком огромных, чтобы их можно было оценить сознанием, началась жестокая битва, и жадные уничтожающие заряды недоступной разуму энергии выплеснулись, чтобы ударить по имперским кораблям на орбите.

«Несокрушимому», впрочем, предстояло соответствовать своему славному имени. Несмотря на тяжелые повреждения, полученные от первого удара, имперский корабль ответил залпом главной батареи, которая единственная могла сравниться по дальности действия с той чудовищной огневой мощью, что была выпущена судном Хаоса. Это был героический жест, но некоторым наблюдателям он показался совершенно напрасным, потому что этот ответ был гораздо менее мощным, чем те выстрелы, которые принял на себя имперский корабль. Но даже если он не принес иной пользы, он по меньшей мере вынудил вражеский линейный корабль увеличить скорость и броситься в необдуманную атаку с намерением сблизиться и поскорее закончить дело. Ко всеобщему удивлению, «Несокрушимый» начал отступать перед лицом агрессора, сохраняя расстояние между ним и собой.

Об отчаянии, которое должны были испытывать экипажи торговых судов при виде этого, можно только догадываться. Казалось, что имперский крейсер поврежден до состояния полной бесполезности в бою и надеется выйти из него. Естественно, именно такое ощущение возникло и у мародерского судна. Вместо того чтобы сосредоточить огонь на охромевшем «Несокрушимом», его дополнительные батареи начали поливать огнем торговые суда, в то время как он изменил курс в направлении того манящего множества целей, которое оказалось открыто перед ним.

А это было именно тем, чего хотел добиться героический капитан «Несокрушимого», Игорь Йейтс, чей тактический гений сиял и в этой ситуации. Как раз в тот момент, когда надвигающийся враг был отвлечен в наибольшей мере, «Несокрушимый» выпустил заряд торпед, которые достигли судна Хаоса с самыми удовлетворительными последствиями. Теперь, слишком сильно поврежденный, чтобы атаковать своими торпедными аппаратами, и с выведенным из строя центральным вооружением, тяжелый бегемот начал разворачиваться на реверсе, дабы навести на имперское военное судно бортовые орудия. Но его поворот был слишком нерешителен, а набранная им инерция — слишком велика; ловушка капитана Йейтса захлопнулась.

Все еще пытаясь завершить разворот, подбитый левиафан врезался в самую середину флота торговых судов. До того момента он рассматривал их лишь как легкую добычу, которую можно лениво собрать с неба. Слабое вооружение торговца в обычном случае не составляло бы ни малейшей угрозы столь могущественной военной машине, но теперь он был окружен едва ли не тысячей этих судов. Они же, вместо того чтобы попытаться бежать, как, несомненно, полагали трусливые убийцы на борту линкора, начали роиться вокруг него, наводя свои слабые оборонительные батареи. И как массивный грокс может быть закусан до смерти роем разъяренных огненных шершней, так и мощный военный корабль постепенно сдался и погиб. Роковую роль сыграло само число напавших на него судов. Хотя его мощные орудия огрызались снова и снова, смахивая с неба каждый раз не одного и не двух атакующих, но никогда вражескому линкору не расправиться с таким количеством кораблей. Вскоре «Несокрушимый» при соединился к бою и одним залпом вывел из строя двигатели врага. Конец его был предрешен.