Книга Загадай число - Джон Вердон

— Каждый человек стремится рассказать о себе в собственных терминах, капитан. Наверняка вы постоянно сталкиваетесь с этим в работе. Я — точно сталкиваюсь. Все находят какие-то объяснения своему поведению, даже совершенно нелогичному. Каждый человек хочет быть оправданным — возможно, безумцы даже пуще остальных.

После этого наблюдения в комнате воцарилась тишина, которую в итоге нарушил Блатт:

— У меня вопрос. Вы психиатр, да?

— Я психолог-криминалист. — Ведущий детской передачи снова превратился в Сигурни Уивер.

— Ладно, не важно. Короче, вы знаете, как работает мозг. И вот мой вопрос. Этот мужик знал, какое число загадывает другой человек. Откуда?

— Он не знал.

— Еще как знал.

— Он сделал вид, что знал. Вы, видимо, имеете в виду два случая с цифрами 658 и 19, описанные в деле. Но он ничего не угадывал. Это попросту невозможно — заранее знать, какое число загадает другой человек в произвольной ситуации. Следовательно, он не знал.

— Но он же как-то это провернул, — настаивал Блатт.

— Есть как минимум одно объяснение, — заговорил Гурни. Он описал сценарий, который пришел ему на ум, когда Мадлен позвонила ему по мобильному от почтового ящика — как убийца мог воспользоваться портативным принтером в машине, чтобы напечатать письмо с цифрой 19, которую Марк Меллери перед этим сообщил ему по телефону.

Холденфилд была под впечатлением.

Блатт сдулся. Гурни подумал, что это верный знак, что где-то в этом неповоротливом уме и перекачанном теле живет романтик, влюбленный во все странное и необъяснимое. Впрочем, он сдулся лишь на мгновение.

— А как же цифра 658? — спросил Блатт, переводя взгляд с Гурни на Холденфилд и обратно. — Он не звонил перед этим, просто прислал письмо. Так откуда же он знал, что Меллери загадает это число?

— У меня пока что нет версий на этот счет, — отозвался Гурни. — Но я могу рассказать одну странную историю, которая, возможно, кого-то наведет на ответ.

Родригес нетерпеливо заерзал на стуле, но Клайн подался вперед, и это выражение интереса удержало капитана на месте.

— Недавно мне приснился сон про моего отца, — начал Гурни. Он помедлил, потому что собственный голос показался ему чужим. Он слышал его как эхо глубокой печали, которую в нем пробудил сон. Холденфилд смотрела на него с любопытством, но без неприязни. Он заставил себя продолжить. — Когда я проснулся, я вспомнил один карточный трюк, который отец показывал людям, когда у нас бывали гости на Новый год и он слегка выпивал для настроения. Он держал колоду веером и обходил комнату, предлагая четырем гостям вытянуть по карте. Затем он останавливался перед кем-нибудь из них, просил как следует рассмотреть выбранную карту и положить ее обратно в колоду. Потом протягивал гостю эту колоду и предлагал перемешать. После этого он что-то бормотал, якобы «читая мысли», это был целый спектакль, который иногда затягивался минут на десять, но в итоге он называл эту карту — которую, разумеется, знал с момента, когда ее вытянули.

— Как это? — заинтриговано спросил Блатт.

— Когда он подготавливал колоду в самом начале, перед тем как разложить ее веером, он запоминал хотя бы одну карту и ее место в веере.

— А если бы ее никто не вытянул? — спросила Холденфилд.

— Если так получалось, он придумывал какую-нибудь причину прервать фокус: вспоминал, что забыл выключить чайник или что-нибудь такое, чтобы никто не понял, что что-то пошло не так. Но ему почти никогда не приходилось к этому прибегать. То, как он подставлял людям колоду, гарантировало, что первый, второй или третий человек вытягивал ту самую карту, которая была ему нужна. А если нет, он шел на кухню за чайником, а затем начинал фокус сначала. И он всегда находил какие-то правдоподобные причины исключить из игры тех, кто выбирал неправильные карты, так что никто не догадывался, в чем на самом деле фокус.

Родригес зевнул:

— И как это связано с историей про 658?

— Я точно не знаю, — сказал Гурни, — но идея, что кто-то думает, будто вытягивает случайную карту, в то время, как эта случайность подстроена…

Сержант Вигг, которая все это время слушала с возрастающим интересом, вдруг вмешалась:

— Ваш фокус с картами напомнил мне знаменитую почтовую разводку конца девяностых.

Может быть, дело было в ее странном голосе, который мог принадлежать и женщине и мужчине, или в том, что она вообще заговорила, поскольку это было редкостью, но она мгновенно приковала к себе всеобщее внимание.

— Адресат получал письмо якобы от частного детективного агентства, в котором они извинялись за вмешательство в его личную жизнь. Компания «признавалась», что в ходе выполнения некоего заказа они по ошибке подвергли адресата наблюдению и в течение нескольких недель фотографировали его в различных ситуациях. Они также заявляли, что по закону обязаны все фотографии отдать ему. И тут возникает ключевой момент: поскольку некоторые из фотографий могут показаться компрометирующими, не предпочтет ли дорогой адресат получить их не на домашний почтовый адрес, а на абонентский ящик? В таком случае потребуется лишь прислать им пятьдесят долларов в счет оплаты расходов.

— Придурки, которые на это ведутся, заслуживают того, чтобы потерять пятьдесят баксов, — мрачно пробормотал Родригес.

— Многие потеряли гораздо больше, — произнесла Вигг. — Дело было не в конкретной сумме. Это был всего лишь тест. Мошенник отправил больше миллиона таких писем, и требование прислать пятьдесят долларов было нужно, только чтобы составить список людей, которым есть что скрывать от своих домашних. Затем с них требовали уже заоблачные суммы за избавление от компромата. Некоторые заплатили до пятнадцати тысяч.

— За фотографии, которых в природе не было! — воскликнул Клайн со смесью возмущения и восхищения находчивостью обманщика.

— Глупость некоторых людей не перестает меня… — начал было Родригес, но Гурни его перебил:

— Господи! Вот же оно! Вот зачем он просил прислать двести восемьдесят девять долларов. Это то же самое! Это просто тест!

Родригес непонимающе уставился на него:

— Какой еще тест?

Гурни закрыл глаза, чтобы представить себе письмо с просьбой о деньгах, которое получил Меллери.

Клайн нахмурился и повернулся к Вигг:

— Этот мошенник, говорите, миллион писем отослал?

— Так писали в газетах.

— Тогда это совсем непохожая ситуация. Там было налицо мошенничество — в огромную сеть одинаковых писем поймалось несколько рыбешек с нечистой совестью. Но у нас совсем другое. Записки, написанные от руки небольшой группе людей, для которых цифра 658, по всей видимости, что-то значила.

Гурни медленно открыл глаза и посмотрел на Клайна:

— Не значила. Сперва я тоже решил, что цифра имеет значение, потому что иначе отчего бы именно она пришла на ум первой? Я несколько раз спрашивал Марка Меллери, о чем ему говорит число 658, с чем ассоциируется, видел ли он его где-то написанным, могло ли оно быть частью адреса, комбинацией замка сейфа… Но он отвечал одно и то же — что эта цифра никогда прежде не приходила ему на ум, она была абсолютно случайной. Следовательно, нужно было другое объяснение.