Книга Таня Гроттер и посох волхвов - Дмитрий Емец

А потом внезапно что-то происходит. Таня понимает, что она вкабинете Сарданапала. Это уже не сон, а явь. Над Таней склонились Ягге иВеликая Зуби. Стрелка часов показывает на скатерть-самобранку. Танядогадывается, что теперь время ужина, а значит, матч закончился самое большеечас назад. Время оттаивает, возвращается к привычному течению…

– А где Пуппер? – машинально спросила Таня.

Ягге фыркнула и запыхтела вишневой трубочкой. Один из клубовароматного дыма сложился в лебедя. Лебедь повернул длинную шею, посмотрел наТаню и, взмахнув крыльями, исчез.

– Мы победили, да? Что с Пуппером? – снова повторилаТаня.

– Все нормально с твоим Гурием. Ссадины кое-какие есть, нодо свадьбы заживет!

– Пуппер не мой! И свадьбы никакой не будет! –рассердилась Таня.

– Конечно, конечно. Чего ты меня убеждаешь? И не вскакивай.Лежи себе! – миролюбиво согласилась Ягге. – Кстати, знаешь, о чемспросил Пуппер, когда мы извлекли его из Гоярына?

– Ну и о чем? Небось про метлу?

– Он спросил: «Где Гроттер?»

Таня прикусила язычок.

– Мог бы и не по фамилии. У меня имя есть, – защищаясь,буркнула она.

Но провести Ягге и Великую Зуби было совсем непросто.

– Лучше о Ваньке подумай, сколько он у дверей изводился,бедный. Одних котлет штук десять съел – так переживал! Огурцов я уже не считаю!Сидит сам не свой, бледный, перед собой смотрит и котлеты ест… А майка такаястарая, такая рваная!.. – укоризненно сказала Великая Зуби.

Ягге предостерегающе взглянула на нее, и Великая Зубиумолкла. Тане стало приятно, что Ванька изводится у двери, но она упрямо решилаэтого не признавать.

– Ничего он не мучается! Плевать ему на меня! Подумаешь,котлету съел, страдалец! – заявила Таня.

– Да что б ты понимала! Думаешь, настоящая любовь – этокогда цветы и купидоны, как у твоего Пуппера? Любовь – это, милочка, как размайки и котлеты! – неожиданно набросилась на нее Ягге.

Таня хотела возразить, но закрыла глаза и стала бесконечнопадать куда-то. Она падала, падала и все никак не могла упасть. И снова ейказалось, что прошли века.

Когда же Таня вернулась к реальности, Ягге и Великая Зубиуже ушли. Рядом же с Таней в глубоком кресле сидел сам пожизненно-посмертныйглава Тибидохса академик Сарданапал Черноморов.

Поняв это, Таня с трудом села на диване. Ее знобило.

На полу, похожие больше на тряпку, лежали Черные Шторы. ОтШтор пахло гарью, что не мешало им пребывать в прекрасном настроении и отражатьчто попало. Например, Дырь Тонианно в обнимку со Склеповой или тетю Нинель,мучительно пытавшуюся влезть в джинсы шестидесятого размера. БезумныйСтекольщик исчез. Вероятно, Шторы одержали над ним верх, заставив Горбунапровалиться в преисподнюю.

Зеркало было разбито вдребезги. Лишь несколько осколков,больше похожих на зубы, торчали в раме.

– Сфинкс ничего не смог сделать. Это случилось ближе к концуматча… Похоже, мне не стоило смотреть драконбол. Думаю, там, в ПотустороннихМирах, давно ждали подходящего случая… – сказал Сарданапал.

– Боги прорвались в наш мир, да? – спросила Таня.

Академик обернулся и задумчиво заглянул в разбитое зеркало.

– Еще нет, но уже почти… Нам дают последний шанс. Скореевсего, это произойдет сегодня ночью. Момент, которого я так ждал, наступил…Существовали причины, по которым тебя никак нельзя было отправить за посохомраньше, чем разобьется это стекло, – сказал академик.

Он подошел к столу и, открыв одну из тяжелых тумб, досталбольшую бутыль.

– Отхлебни! Это придаст тебе сил!.. Но не больше глотка!

Таня осторожно отпила. Жидкость обожгла ей гортань. Оназакашлялась. По жилам распространилось живительное тепло. Озноб сразупрекратился. Сарданапал сам отхлебнул из бутыли – пожалуй, чуть побольше глотка– и заткнул горлышко пробкой.

– Только не говори Ягге, договорились?.. Это всего лишьслабенький бальзам из молодильных яблок, к тому же разбавленный на две третиживой водой и слезами русалок… Вот уж не пойму, почему после него запрещаетсяуправлять транспортными средствами и пылесосами! – убеждая сам себя,сказал академик.

Его носик застенчиво замигал. Глава Тибидохса собрался смыслями.

– За час до полуночи мы с Меди телепортируем тебя влопухоидный мир. Если тебе и придется лететь на контрабасе, то лишь в самомконце, уже перед самым домом. Согласна? – ободряюще сказал Сарданапал.

– А что мне делать у лопухоидов? Я надолго у нихостанусь? – спросила Таня, представляя себе, как будут счастливы Дурневыполучить такой новогодний подарок.

Академик очень серьезно, даже строго воззрился на нее. Егоразноцветные усы вытянулись в два восклицатальных знака.

– Тебе нужен честный ответ? – спросил он.

– Да, – встревожилась Таня.

– И откровенный?

– Да, – тревожась еще больше, сказала Таня.

– Тогда вот он: «Не знаю».

– Как – не знаете?

– Просто не знаю, и все! Ты должна найти посох и вернуть егоСиморгу. Но как, и где, и при каких обстоятельствах это произойдет, не ведаетдаже Древнир. Знай я все наперед, поверь, я бы сам легко мог полететь к лопухоидам.Но ошибки в магическом мире исправляет лишь тот, кто их совершает… Ты впустилав мир Безумного Стекольщика – и ты должна устранить все последствия. Другогопросто не дано!.. Единственное, что я могу, – дать тебе вот это! –грустно произнес Сарданапал.

Он порылся в карманах. Оттуда посыпалась всякая дребедень,больше уместная для малютки Клоппика, чем для убеленного сединами главыТибидохса.

– Возьми! – академик протянул Тане свернутыйпергамент. – Пока не заглядывай. Прочитаешь у Дурневых. Если посох рядом –он отзовется!

– Как отзовется? – не поняла Таня.

Но Сарданапал либо не услышал, либо сделал вид, что неслышал. Он вытащил пробку из бутылки и, понюхав, приложился к горлышку.

– Как бы не выдохлась!.. Или нежить высосет – вновогоднюю-то ночь… Ну, за благополучие Тибидохса! Чтоб светлых магов былобольше, чем темных!.. – напутствовал он самого себя.