Книга Тиран - Валерио Массимо Манфреди

Филист промолчал, и Дионисий перевел разговор на другую тему:

— Что-нибудь случилось, пока я отсутствовал? Есть какие-нибудь новости?

— Все по-прежнему. Строительные работы завершены, в том числе в крепости Эвриал; люди довольно спокойны, мятежников в Регии сейчас особо всерьез не воспринимают.

— Больше ничего?

— К тебе кое-кто приехал.

— Кто?

— Один афинянин по имени Ксенофонт. Ему примерно столько же лет, сколько тебе. Он ученик Сократа…

— Тогда гони его в шею.

— Он совершил невозможное… Он возглавил отступление Десяти тысяч.

— Он? Тот самый, что дошел до Вавилона, а потом…

— Именно.

Дионисий вздохнул.

— Я предполагал провести этот вечер со своими женами. Полагаю, им хочется со мной увидеться, а я желаю увидеться с ними.

— Ты можешь это совместить. Твоих женщин, несомненно, развлечет рассказ о столь невероятных приключениях. У них не много развлечений…

— Ради Зевса, у них есть я!

— Ты не развлечение.

— Ладно. Однако тогда и ты останешься.

Филист кивнул:

— Разумеется, останусь. Не хочу пропустить столько интересного. Это самое великое свершение за все времена, насколько мне известно.

— Афинянин, живущий в Спарте, личный друг царя Агесилая. Спартанцы разгромили и предали унижению твой город. Что я должен о тебе думать? — спросил Дионисий.

Ксенофонт внимательно посмотрел на него своими светлыми, невыразительными глазами. Он был красив, атлетического телосложения, широкоплеч, с аккуратной, ухоженной бородой, густыми и очень темными волосами, не слишком длинными и не слишком короткими, уложенными изящно, но без претензии. Одним словом, консерватор.

— Демагоги и авантюристы довели мой город до катастрофы. А консерваторы всегда стремились к союзу со Спартой, и если бы их послушали, этой войны не случилось бы. Я восхищаюсь спартанцами и разделяю их принципы: умеренность, достоинство, воздержание.

Дионисий любезно кивнул, потом взглянул на Аристомаху и Дориду и понял, что они скучают, слушая разговоры о политике. Тогда он перешел к делу:

— Кажется, ты пережил необыкновенные приключения. Нам бы хотелось о них узнать, хотя я понимаю, что многие уже просили тебя об этом.

Ксенофонт сделал глоток вина и начал так:

— Когда демократы во главе с Фрасибулом пришли к власти в Афинах, устроив военный переворот, я оказался на стороне проигравших. В возрасте двадцати восьми лет для меня закрылось будущее политика в моем городе, так что я принял приглашение своего друга, полководца, завербовавшегося наемником к Киру, младшему брату персидского царя. Кир хотел свергнуть последнего и стать на то место и попросил помощи у спартанцев. Искушение было велико. Спарта выиграла войну против Афин благодаря деньгам, постоянно предоставляемым Киром. Если бы он стал царем вместо своего брата, троном он был бы обязан тем, кто помог ему. С другой стороны, официально спартанское правительство состояло в союзе с персидским царем и не могло допустить, чтобы он узнал об их сговоре со своим младшим братом, пытающимся захватить власть. В общем, они нашли способ действовать втихаря, как говорится.

Дионисий перебил его:

— Позволь сделать предположение. Итак, спартанцы, сообщив Киру о местонахождении армии наемников, готовой поступить к нему на службу, находились в стороне от дела, пока он вербовал их.

— Примерно так, но этим они не ограничились. Командующий этой наемной армией, человек жесткий и несгибаемый, по имени Клеарх, официально разыскивался в Спарте за убийство, но в действительности являлся спартанским агентом.

— Гениально… — промолвил Дионисий. — А еще говорят, что спартанцы простодушны.

— Однако когда мы добрались почти до самой Сирии, они морем прислали к нам полководца регулярной армии, военачальника по имени Хирисоф.

— Я слышал о нем от своих наемников. Кажется, он был отличным полководцем.

— И моим близким другом… Лучшим из всех, какие у меня когда-либо были.

Аристомаха и Дорида о чем-то перемолвились вполголоса, возможно, обсуждая внешность гостя, продолжавшего свой рассказ.

— Цель нашей экспедиции держалась в строгой тайне, но когда мы добрались до сирийской пустыни, воины уперлись, заявив, что и шагу не ступят дальше, если им не сообщат, куда и зачем они направляются. Киру пришлось раскрыть карты. Он поведал им правду и пообещал всем богатство, какого им хватит до конца жизни. Убедить их не составило труда, и мы продолжили свой путь по той бесконечной земле. Часто охотились: страусы, газели, антилопы, дрофы. Там водились всякие разные звери…

— И львы тоже? — поинтересовалась Дорида.

— Они там есть, но нам не встретились. Их почти полностью истребили в ходе постоянных охот. Мы видели необыкновенные вещи: битумный источник в Карман-де, текущий до самого Евфрата, высокие-высокие пальмы с огромными вкусными финиками и множество других фруктовых деревьев.

— А Вавилон вы видели?

— Нет, — ответил Ксенофонт, — но мы подошли к нему совсем близко… Однажды утром, в окрестностях деревни под названием Кунакса, перед нами внезапно появилась армия великого царя. Их было сотни тысяч, конница и пехота, представители множества народов: персы, эфиопы, египтяне, кардухи, ассирийцы, мидийцы, моссиники, армены. Они подняли над долиной целую тучу пыли — белое облако шириной в четыре или пять стадиев. Потом, когда они начали приближаться к нам, мы увидели ряды воинов: блеснули оружие и щиты, раздались дикие крики на всевозможных языках, загремели барабаны. На нас двигались серпоносные боевые колесницы, созданные для того, чтобы косить людей, как пшеничные колосья… Жуткое зрелище…

— А вы? — спросил Дионисий, подливая гостю вина.

— А вы? — повторила Дорида.

— Кир хотел, чтобы мы атаковали их центр и убили царя.

— То есть его брата, — заметил Дионисий.

— Именно. Для них это нормально, речь идет о династических распрях. А Клеарх отказался и повел наступление на позиции, находившиеся прямо перед ним. Нам удалось прорвать их фронт, под вечер мы вернулись на поле боя, думая, что победили, но обнаружили обезглавленное тело Кира, посаженное на кол.

Дориду и Аристомаху, по всей видимости, поразил этот образ.

— Может, лучше, если женщины покинут нас, — предположил Филист, до той поры хранивший молчание. — Думаю, отныне в рассказе появится множество впечатляющих сцен, а одна из слушательниц беременна.

Аристомаха, к которой последнее замечание не относилось, опустила голову, а потом горделиво сказала:

— Я могу остаться.

Дионисий кивнул в знак согласия, и служанки отвели Дориду в ее покои.