Книга Супермаркет - Андрей Житков

Памперсы

— Тужься, девочка, тужься! Давай, давай, давай! — акушерка марлей отерла мокрый Анькин лоб.

Анька старалась изо всех сил. Ей было очень тяжело. Последние месяцы она провела в больнице на сохранении. Ей давали таблетки, кололи, лекарства витамины и спиртовые уколы, чтобы сосуды расширились и не было спазмов. Часто Анька лежала пьяная на больничной койке и посмеивалась над тем что, в свои шестнадцати “бухает” почти каждый день. Груди у нее разбухли до невероятных размеров и были почти, как у тех девиц из Валериковского журнала, только не такие красивые…

Анька истошно заорала — до того ей было больно.

— Старайся, девочка, старайся, сейчас пойдет! — уговаривала ее акушерка.

Мама Нина Владимировна отдала всю свою зарплату этой тетечке с добрым лицом, чтобы она ни на миг не отходила от ее дочери, помогала, холила, оберегала, чтобы не разрезали потом до пупа…

Анька больно укусила себя за руку чуть выше запястья и вдруг почувствовала, что ей стало немного легче, как будто она начала избавляться от чего-то. Она поптылась приподнять голову, чтобы увидеть, что там такое происходит, но не смогла — совсем не осталось сил — все выкричала, выплакала, отдала.

— Ну вот и хорошо, хорошо, хорошо! — снова раздался голос акушерки. — Все уже, все, все, все! Немножечко осталось!

Потом раздался громкий и одновременно тонкий крик ребенка, известившего мир о своем прибытии. Теперь Анька окончательно поняла, что он родился.

— Ну, вот и все, девочка! Мальчик! Мальчик! Мальчик у тебя! Богатырь! Орел! Бабник! Вот он! — акушерка поднесла ей ребенка, и Анька увидела его сморщенное, как печеное яблоко, личико, удивилась тому, какой он красный, маленький и некрасивый. Мальчик… Акушерка положила ребенка ей на грудь, и Анька осторожно его обняла.

Охранники Владимира Генриховича сидели в машине около Алисиного подъезда.

— Что-то зачастил он сюда, — сказал один из них, настраивая радиоволну.

— Любовь зла — полюбишь и козла, — засмеялся второй. — Тебе-то что?

— Да нет, ничего. Так просто, — пожал плечами первый. — — По-моему, девка эта его просто использует.

— Все девки нас просто используют, — усмехнулся второй.

— Ну, не скажи! Это только богатых, “папиков”. А с нас, нищих, что возьмешь? Только шерсти клок?

— Не знаю-не знаю, — задумчиво сказал второй. — Моя — по полной программе! Магазины, дом, дача, машина, дети. Магазин, дом, дача… Замкнутый круг, а по бокам толстые решетки.

— Ты — мужик, ты — должен, — сказал первый охранник. — Кто же будет семью обеспечивать?

— Да ладно, обеспечивать! А все эти домашние дела, которые напополам? — охранник завелся. — Я согласен обеспечивать! Не отказываюсь! Только пускай мне дадут хоть немного жизненного пространства? Почему у них на Западе бабы к полной экономической независимости стремятся?

— Почему? — поинтересовался второй.

— Да потому что это унизительно — все время кого-то о чем-то просить и ждать, когда сделают. Лучше ни от кого не зависеть. А то сели и поехали!

— Это ты так говоришь, потому что в Америке не живешь, а там бы через неделю взвыл от их самостоятельности! — заметил напарник. — О, водила наш идет. Видишь, продуктов накупил.

Действительно, подошел водитель Юра с тяжелым пакетом в руке. Водитель загрузил пакет в багажник.

— На оптячок сходил. Хорошие здесь цены, — сказал он, усаживаясь в машину.

— Ты, Юра хотел бы, чтоб твоя жена самостоятельная была? — поинтересовался у него первый охранник.

— А зачем? Для блядства? Пускай лучше, как коза на веревочке, от меня зависит.

Запиликала трубка сотового телефона.

— Да? Хорошо, Владимир Генрихович! — первый посмотрел на часы. — Долго он сегодня старался: почти два часа.

Охранники выбрались из машины и направились в подъезд.

Когда Владимир Генрихович вышел из квартиры, они уже стояли около дверей.

— Ну, как оно сегодня, побольше вышло? — подмигнул директору первый охранник.

Владимир Генрихович посмотрел на него, недоумевая. Второй охранник тоже удивился.

— Еще раз позволишь себе подобные высказывания, считай, что ты уволен! — веско сказал директор.

Он повернулся и стал спускаться вниз.

— Так вы сами тогда по этому поводу шутили! — смутился первый охранник.

— Когда тогда? — обернулся директор. — Тогда это было тогда. А сейчас — это сейчас. Выполняйте свои функции!

Второй охранник покрутил пальцем у виска за спиной директора, давая понять первому, что он — полный идиот. Разве можно так с начальством!

Действительно, тогда это было тогда. А сейчас -это сейчас. Как-то нежданно-негаданно Владимир Генрихович понял для себя, что любит эту взбалмошную и глупую девчонку несмотря ни на что, а какие у нее там были дела, пока они не виделись? — так это ему наплевать. Отравить хотела? — ну и что же — не она одна! Он ей взял да и простил все в одночасье. Любовь и Смерть — неразделимы. Любовь и Смерть всегда вдвоем, щека к щеке, ноздря в ноздрю. Стремление к Любви и стремление к Смерти — всю жизнь он идет к этому, идет, идет. Вот и пришел. На том свете побывал и все равно простил…

Он сел в машину, стараясь не глядеть на вспотевшего от ужаса охранника, приказал: — Поехали!

— Аня! — раздался с улицы голос Нины Владимировны.

— Анюта! — второй был Валерика.

Анька поднялась с кровати, напялила на ноги шлепанцы, на плечи накинула теплую шаль, подошла к окну. От окна сквозило. Не переставая, тоненько завывал холодный ветер. Анька поежилась. Надо же было родить ранней весной, когда самые холода и вьюга! Нет, чтоб попозже, летом.

Анька глянула вниз. Нина Владимировна приветливо помахала ей рукой.

— Ну, как ты там? — крикнула она.

— Ничего, — одними губами сказала Анька, улыбнувшись.

— Тебе что-нибудь надо?

— Ничего, — опять произнесла Анька.

— Я говорила со врачом. Через два дня тебя выпишут!

— Ну что ты орешь на всю больницу! — рассердилась Анька. — Теперь все будут знать, что шестнадцатилетнюю мамашу через два дня выпишут. И так ходят, смотрят с любопытством. Хотя, что тут любопытного? Дело-то житейское. Другие вон до тридцати пяти не рожают, и ничего — довольные.

— Ты смотри, не застудись. Холодно у вас там?

— Не холодно, не холодно, — раздраженно сказала Анька. — Идите давайте! — она махнула рукой. — Мне долго нельзя стоять.

— Покажи мальчонку! — попросила Нина Владимировна.