Книга Террористы - Пер Валё

Более или менее парадно одетые участники церемонии начали уподобляться мокрым курицам, взгляды щеголявших красивыми прическами дам наполнились глубоким отчаянием, а оба сановника продолжали стоять под зонтами, и премьер-министр явно настроился прочесть пространную лекцию.

Каменное Лицо стоял за спиной сенатора, глядя ему в затылок. И словно привязанный, последовал за ним, когда два деятеля со своими зонтоносцами медленно пошли в обход статуи, причем премьер продолжал лекцию, время от времени прерываемую вопросами сенатора.

— Да хватит им уже трепаться про Биргера-ярла, — раздраженно произнес Гюнвальд Ларссон. — Или пусть уж тогда возлагает венок к его памятнику.

Он поглядел на свои итальянские замшевые туфли, которые промокли насквозь и, скорее всего, были безнадежно испорчены.

— Я все стою и думаю, как древний шведский титул «риксмарск» перевести на английский, — сказал Мартин Бек. — State Marshal?

— По-моему, у американцев скорее назвали бы так начальника цепу, — отозвался Гюнвальд Ларссон.

Он встряхнулся, будто мокрый пес, и посмотрел на двух сановников, которые теперь стояли перед статуей, запрокинув голову.

— Погляди на Каменное Лицо, — сказал Мартин Век.

— Вижу, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Ему как с гуся вода. Ха-ха-ха.

— Откуда наш премьер знает столько про Биргера-ярла? Может, специально готовился? Или это вообще входит в обязанности главы правительства?

— Лично я помню о ярле Биргере только то, что он изобрел женское равноправие или что-то в этом роде, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Не иначе, я корью болел, когда мы проходили его в школе.

Сенатор как будто вдруг уразумел, что он не на экскурсии и прибыл сюда не затем, чтобы слушать лекцию о первом заступнике женщин и основателе Стокгольма.

И он подошел к четверке мокрых морских офицеров, которые в эту минуту, наверно, и впрямь предпочли бы нести спасательный круг.

Сделав рукой одобрительный жест, сенатор сказал:

— Marvelous. Exactly as I wanted it.[15]

Процессия обрела более или менее законченный вид и медленно двинулась к церковному порталу.

Глава правительства и сенатор шли впереди между шофером и телохранителем, которые изо всех сил старались держать зонты так, чтобы они, с одной стороны, защищали сановников от дождя, а, с другой стороны, не были вывернуты или вовсе вырваны из рук порывистым ветром.

— Вот было бы зрелище, если 6 эти два типа взмыли в воздух и полетели над заливом, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— Как Мэри Поппинс, — отозвался Мартин Бек.

— Или Оле Лукойе.

Каменное Лицо не отставал от сенатора.

В трех метрах за ним шли офицеры с венком, далее следовали попарно все остальные.

Ветер трепал голубую шелковую ленту, и золоченая эмблема с орлом угрожающе качалась. Оформленные затейливыми складками флаги теперь больше всего напоминали хорошо послужившие тряпки для мытья посуды.

Тяжелая ноша явно угнетала офицеров. Да и мундиры их приобрели довольно жалкий вид.

— Бедняги, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Вот уж никогда не взялся бы за такое дурацкое дело. Я бы чувствовал себя идиотом.

— Может быть, им пригрозили какой-нибудь страшной морской казнью, — предположил Мартин Бек.

— Кстати, об идиотах, — продолжал Гюнвальд Ларссон. — Не пора ли нам сменить позицию, чтобы присмотреть за идиотской гвардией.

Подождав, когда прошли замыкающие процессию четыре агента службы безопасности, они стали на углу, откуда был хорошо виден церковный портал.

Справа от него, исполненные сознания великой ответственности момента, застыли, будто каменные истуканы, Кристианссон и Цакриссон.

Слева стояли Квастму и Альдор Гюставссон; Квастму вытянулся по стойке смирно.

Виктор Паульссон жался к стене Судебной палаты прямо напротив церкви. С полей цилиндра на бархатный воротничок падали большие капли; зажатая под левым локтем газета окончательно размокла.

Эрика Мёллера не было в поле зрения, но Рикард Улльхольм по-прежнему сдерживал напор фоторепортеров и телеоператоров.

Торжественное шествие медленно приближалось к порталу.

Перед входом телохранитель премьера и шофер сенатора остановились, сложили зонты и отступили назад, присоединяясь к Каменному Лицу.

В ту самую минуту, когда высокий гость и глава правительства начали подниматься по лестнице, в портале появился человек.

Это была молодая девушка с длинными белокурыми волосами и серьезным бледным лицом, на котором выделялись широко раскрытые карие глаза и плотно сжатые губы. Она была одета в замшевую куртку, длинную зеленую вельветовую юбку и кожаные сапожки.

Обеими руками она держала маленький блестящий револьвер. Остановившись на верху лестницы, она вытянула руки вперед и выстрелила.

Не больше двадцати сантиметров отделяло дуло револьвера от точки между бровями премьера, в которой пуля пробила лобную кость.

Премьер упал на стоявшего позади телохранителя с зонтом, и вместе они повалились на лестницу.

Девушка вздрогнула от сильной отдачи, потом замерла, медленно опуская руки.

Эхо выстрела раскатилось между домами, и прошло несколько секунд, прежде чем окружающие начали как-то реагировать.

Один премьер никак не реагировал. Он умер мгновенно, как только пуля проникла в его мозг.

— Проклятье, — сказал Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон вопросительно посмотрел на него.

Такая реакция была необычной для Мартина Бека.

Виктор Паульссон сорвался с места и понесся к церкви; на полпути из свернутой газеты выпал пистолет и шлепнулся прямо в лужу.

Сенатор спокойно забрал у девушки никелированный револьвер, одновременно его телохранитель выхватил из недр своего просторного пальто огромный кольт.

Виктор Паульссон подбежал к порталу, держа в руке совершенно мокрую газету.

Сенатор, не отрывая глаз от девушки, передал ее оружие стоявшему рядом Цакриссону.

Каменное Лицо прицелился в обезоруженную девушку. Даже в его могучей пятерне револьвер поражал своими размерами.

Бу Цакриссон надумал выбить у него из рук оружие выстрелом из дамского револьверчика, но телохранитель сенатора опередил его. Сохраняя полную невозмутимость, он ударил Цакриссона кольтом по руке. Цакриссон вскрикнул и выронил револьверчик.

Кеннет Квастму, который до тех пор сохранял стойку смирно, набросился на девушку и живо скрутил ей руки на спине. Она не сопротивлялась, только наклонилась вперед с искаженным от боли лицом.