Книга Доспехи бога - Лев Вершинин

— Успеть бы в Худобища до вечера…

— Успеем, почтенный мэтр.

— Вот и славно. Очень уж домой хочется. Устал от грязи…..

Другой ракурс, вид чуть сверху, подвижная камера все время панорамит вкруговую; наверняка работало чудо техники серии «комар» или «птенец»…

Удобно умостившись в двуколке, некто по-домашнему полненький, круглолицый и добродушный, запахнув алую мантию, непринужденно беседует с всадником, укутанным в длинный синий плащ. Еще двое синих трусят поодаль.

Голосок толстячка ласково-маслянист, под стать облику.

— Прекрасно вас понимаю, мэтр. А что поделаешь? — Всадник очень вежлив, но не подобострастен.

— То-то. Они ведь и сами не ведают, что натворили. Надеются на что-то, а как услышат приговор, бледнеют, глаза жалкие. Честно скажу, сердце заходится, а ничем им, дуракам, не помочь; закон есть закон…

— Закон есть закон, — соглашается всадник.

Это правда, мысленно подтверждаю я, заваривая чай. Это я сам видел.

Вилланов больше не рубят на куски, не бросают на съедение болотным гураллам, не жарят на вертелах. Им уже не мозжат дубинами черепа, не вспарывают животы, набивая брюшную полость зерном, не рвут на куски клещами. Их не волокут по стерне, привязав к конскому хвосту, не протыкают раскаленными пиками, не топят в деревенских колодцах, как раньше. Пришло время закона. Судьи в алых мантиях разъезжают по деревням; кое-кого они даже оправдывают, а уличенных неопровержимо присуждают к смерти от топора. Но опытные палачи нынче на вес золота, а новички есть новички; поэтому вдоль дорог висит столько мертвецов, что путешествовать в последнее время стало неприятно; мне, во всяком случае, больше не хочется…

— …а я ведь тоже не железный. Столько работы…

— Работают, положим, мои люди, почтенный мэтр. — В голосе пурпурного ощущается некоторое раздражение. — В одних Непобей-Ухабах дюжина, да в Бум-Цаца десяток, да в Угоняевке не меньше. А сколько еще в Худобищах?

— Ах, оставьте, дружок! Это механический труд, не больше, тем паче что им выпить водки — и как с гуусси вода. А у меня сердце уже на пределе. Кстати, мой коллега Винди, прекрасный юрист, слег; врачи не ручаются за его жи…

Синий блик оборвал болтовню на полуслове.

— Просмотр почты, — мяукает комп. — Документ первый.

Ну-с, поглядим, что за полнометражное произведение искусства мне преподнесли.

Я уже утихомирил гул в ушах, загнал пульс в положенные ему рамки и запретил себе вздыхать о загубленных нервных клетках. Глоток чая — и…

Девчонки!

Старшая… Младшая…

Почти хором:

— Привет, папочка! Возвращайся скорее!

Машут мне руками. Улыбаются до ушей.

— Мы тебя любим!

И пропадают.

С трудом ухитряюсь не пролить чай.

Нет. Этого не было. Это мне просто привиделось. Кинуть видеопост с орбиты в модуль достаточно просто. А вот с Земли на ретрансляторы орбитала — куда сложнее и к тому же безумно дорого. Но главное, это — правительственная связь. Такого рода частную переписку могут позволить себе разве что министры, да и то далеко не все…

Елки-палки, кого на сей раз закадрила Старшая?

Замираю, опасаясь догадываться.

— Документ второй, — приходит на помощь комп.

И сразу, без передышки — следующая картинка.

Мундир с потрясающим иконостасом.

В самой середине — радужный овал «Героя Кашады», почти такой, как у меня, но с мечами и лаврами. На миг камера замирает, потом отъезжает назад, и становится видно, что в мундире имеется Маэстро, а вокруг него вырисовывается…

Нет, я, пожалуй, не рискну сказать «кабинет».

Из окна, оставшегося за кадром, льется солнечный свет, золото, платина и каменья переливаются, отсвечивают, играют бликами.

Впечатляет.

Нечасто можно узреть Маэстро при полном параде, но это, безусловно, самый, что ни на есть экстренный случай. Пребывать там в чем-нибудь штатском попросту неприлично. Все равно что неглиже.

Продуманный хаос изящной, почти невесомой мебели. Гигантский бежевый ковер. Очевидно, дисгармоничен только стол. Мощный, похожий на убегающее за горизонт шоссе, он идеально чист. Лишь серебристый пультик «универсума», черный тюльпан в прозрачном фиале и бюстик Новой Метлы.

Ее же внимательный лик — на большущем, аляповатом портрете над столом.

И бронзовое изваяние в углу — тоже она.

— Ну как? — не тратя времени на приветствия, спрашивает Маэстро. — Идет?

— Что? — невольно уточняю я.

И тут же понимаю, что сморозил глупость. Связь-то односторонняя. Впрочем, любимый шеф, оказывается, предвидел все, что и не замедливает продемонстрировать.

— Кабинет мне идет? — снисходительно улыбается он, воровато косясь на отражение в зеркале. Судя по всему, оно ему очень нравится, особенно — малые орлы на погонах.

Ни фига себе. Полный генерал…

— Ты, что ли, в министры выскочил? — обалдело лепечу я.

Но, представьте себе, предусмотрен даже этот идиотский вопрос. Еще бы, знает он меня как облупленного.

— Вырулил, — со значением подмигивает господин полный генерал. — Да ты не волнуйся, не обмывали еще. Тебя ждем.

Скулы его твердеют.

— Прошу встать!

Уже стою. Условный рефлекс-с. Второго рода-с. Ем начальство глазами и слушаю. А речь-то, между прочим, обо мне.

— Именем Федерации! Присвоить очередное звание «генерал-майор»… Утвердить в должности директора Департамента… Ввести в состав коллегии министерства общей безопасности…

Раскатисто озвучив фамилию подписавшего, Маэстро оттаивает.

— Давай скорее. Ты очень нужен. Синяя вспышка.

— Конец связи, — мурлычет комп. Медленно опускаюсь в кресло, так и не успев сообщить: служу-де Федерации…

Хорошо. Все очень хорошо. И звание, и, соответственно, пенсия…

Хотя какая там пенсия? Сейчас-то самая работа и пойдет. Только, извините, не раньше, чем доктор Сянь позволит. Я теперь буду очень послушным.

Гляжу на позеленевший дисплей.

Что-то очень важное я, кажется, упустил. Какая-то была нестыковочка.

Ага, поймал. Министерство общей безопасности. Не внешней, не внутренней…

Ладно, разберемся.

А в целом картина ясна. У Новой Метлы раззуделось плечо, вместо простого шмона прошел генеральный, а любимый шеф оказался под рукой вовремя. Какие пируэты и виражи он при этом выписывал, кого топил, кого гробил — мне знать не положено, но нас выбраковка не только не коснулась, а совсем даже наоборот, и это главное.