Книга Шуаны, или Бретань в 1799 году - Оноре де Бальзак

— Нынче дрались на поле Беродьера, — сказал мальчик.

— Сходи туда, погляди, — ответила мать.

Мальчик побежал, увидел при свете луны груду трупов, не нашел среди них отца и вернулся домой, весело насвистывая, он подобрал несколько монет по сто су, затоптанных в грязь ногами победителей и никем не замеченных. Когда он вернулся домой, мать сидела на скамеечке у огня и пряла коноплю. Мальчик отрицательно покачал головой, но Барбета уже не смела надеяться на что-нибудь хорошее. Лишь только на колокольне Св. Леонарда пробило десять часов, мальчик пролепетал молитву святой Анне Орейской и лег спать. Барбета всю ночь не смыкала глаз, но на рассвете она вскрикнула от радости, услышав еще издали стук тяжелых башмаков, подбитых железом. Вскоре в дверях показалось хмурое лицо Налей-Жбана.

— Молодца спасли, по милости святого Лавра! Я за это обещал поставить большую свечу. Не забудь, что мы теперь должны святому Лавру три свечи.

Затем Налей-Жбан схватил жбан с сидром и залпом осушил его. Когда жена подала ему похлебку и взяла у него ружье, он сел на скамью и, придвигаясь к очагу, сказал:

— Но как же это контршуаны и синие попали сюда? Ведь дрались-то во Флориньи? Какой дьявол мог им сказать, что Молодец у нас? Знали об этом только он сам, да его красотка, да мы...

Барбета побледнела.

— Синие обманули меня, будто они молодцы из прихода святого Георгия, — ответила она, дрожа всем телом, — и я им рассказала, где найти Молодца.

Тогда побледнел и Налей-Жбан и отставил от себя миску с похлебкой.

— Я послала нашего парнишку упредить тебя, — испуганно сказала Барбета, — да он тебя не нашел.

Шуан встал и так сильно ударил жену, что она замертво упала на кровать.

— Проклятая баба, загубила ты меня!.. — сказал он. Но вдруг ужас охватил его, и он крепко обнял жену. — Барбета! Барбета! — крикнул он. — Пресвятая дева! Уж очень тяжелая у меня рука!

— Как ты думаешь, — сказала она, открыв наконец глаза, — Крадись-по-Земле проведает об этом?

— Молодец велел разузнать, кто его предал, — ответил шуан.

— Кому велел? Самому Крадись-по-Земле?

— Хватай-Каравай и Крадись-по-Земле были нынче во Флориньи.

Барбета вздохнула свободней.

— Если из-за них хоть один волос упадет с твоей головы, солоно им придется. Я отомщу! — сказала она.

— Эх, пропала к еде охота! — печально воскликнул Налей-Жбан.

Жена пододвинула ему второй жбан, но он даже не взглянул на сидр. Две крупных слезы скатились по щекам Барбеты, оставив влажный след в морщинах ее увядшего лица.

— Слушай, жена, завтра утром надо набрать хворосту на горе Святого Сульпиция, насупротив церкви Святого Леонарда, и зажечь там костер. Это условный знак: Молодец зовет ректора из прихода святого Георгия, чтобы старик пришел отслужить для него мессу.

— Так он, значит, пойдет в Фужер?

— Да, к своей красотке. Из-за этого придется мне нынче немало побегать! Видно, он хочет жениться на ней и увезти ее тайком: он велел мне нанять лошадей и быть с ними на дороге к Сен-Мало.

Усталый Налей-Жбан прилег отдохнуть на несколько часов, а затем снова пустился в путь. На следующее утро он вернулся, старательно выполнив все поручения маркиза. Узнав, что Крадись-по-Земле и Хватай-Каравай не появлялись в доме, он рассеял опасения жены, и она, немного успокоившись, отправилась на гору Св. Сульпиция, где накануне приготовила на округлой вершине против церкви Св. Леонарда несколько вязанок заиндевевшего хвороста. Она вела за руку своего мальчугана, — он нес в разбитом деревянном башмаке тлеющие угли. Лишь только Барбета с сыном скрылись за сараем, Налей-Жбан услышал, как два человека перепрыгнули через последние из всей длинной анфилады полевые ворота, и в довольно густом тумане стали смутно вырисовываться их угловатые силуэты.

«Это Хватай-Каравай и Крадись-по-Земле!» — подумал он и вдруг вздрогнул: в маленьком дворике появились угрюмые лица обоих шуанов, затененные потрепанными широкополыми шляпами, похожие на те загадочные картинки, которые граверы иногда создают из штрихов пейзажа.

— Здравствуй, Налей-Жбан! — хмуро сказал Крадись-по-Земле.

— Здравствуйте, господин Крадись-по-Земле! — смиренно ответил муж Барбеты, — Не желаете ли зайти в дом распить жбан-другой сидра? У меня есть холодные лепешки и только что сбитое масло.

— От этого не отказываются, — ответил двоюродному брату Хватай-Каравай.

Шуаны вошли. Такое начало, казалось, не предвещало ничего страшного; хозяин поспешно направился к бочке, нацедил три жбана сидра, а тем временем Крадись-по-Земле и Хватай-Каравай, усевшись по сторонам длинного стола на лоснящихся скамьях, разрезали на куски лепешки и намазали их желтоватым свежим маслом, из которого под ножом брызгали капельки молока. Налей-Жбан поставил перед гостями полные жбаны сидра с шапкой пены, и трое шуанов принялись есть; но время от времени хозяин дома, торопливо утоляя жажду, бросал искоса взгляды на Крадись-по-Земле.

— Дай-ка мне твой рожок, — сказал Крадись-по-Земле Хватай-Караваю.

С силой вытряхнув на ладонь несколько понюшек, шуан сосредоточенно втянул табак в нос — обычная подготовка бретонца перед каким-нибудь важным делом.

— Холодно что-то, — сказал Хватай-Каравай, вставая из-за стола, и пошел закрыть верхнюю часть двери.

Тусклый свет туманного дня проникал теперь только через маленькое окошечко, слабо освещая лишь стол и две скамьи, но огонь отбрасывал в комнату красноватые отблески. В эту минуту хозяин, второй раз наполнив жбаны, поставил их перед гостями, но оба они отказались пить, сбросили свои широкополые шляпы и вдруг приняли торжественный вид. От их жестов и от взглядов, которыми они обменялись, Налей-Жбан затрепетал, ему показалось, что кровь выступила из-под красных шерстяных колпаков на их головах.

— Принеси нам топор, — сказал Крадись-по-Земле.

— Топор, сударь? Зачем вам топор?

— Полно, брат, ты и сам отлично знаешь, зачем, — сказал Хватай-Каравай, пряча в карман рожок, который вернул ему Крадись-по-Земле. — Ты приговорен.

Оба шуана разом поднялись и схватились за карабины.

— Господин Крадись-по-Земле, я ничего не говорил про Молодца...

— Сказано тебе: принеси топор, — ответил шуан.

Несчастный Налей-Жбан натолкнулся на грубую деревянную кровать своего мальчугана, и на пол упали и покатились три монеты по сто су. Хватай-Каравай подобрал их.

— Ого! Синие-то заплатили тебе новыми деньгами! — воскликнул Крадись-по-Земле.

— Истинную правду отвечу, вот перед образом святого Лавра скажу: я ничего, как есть ничего не говорил. Барбета приняла контршуанов за молодцов из прихода святого Георгия — вот и все.

— Зачем говоришь с женой о делах? — грубо возразил Крадись-по-Земле.