Книга Драконий огонь - Оксана Олеговна Заугольная

быстрый взгляд на Радославу, но она всё еще не приходила в себя, хотя огонь под кожей бежал уже медленнее — насытился. — Но… я не знаю, кто вы.

— Неудивительно, — Абелард бросил короткий взгляд на своего бывшего всадника, плотно застрявшего в временном коконе. — Сговорившийся с цветочными король сделал всё, чтобы моя семья оказалась забыта. Ведь именно мы ухаживали за магическим деревом королевства, прививали новые ветви, укрывали тонкие ростки и собирали плоды.

— А? — Мейнгрим по-прежнему ничего не понимал.

— Я вижу, какие магии при объединении дадут новые прекрасные умения, вижу, какой магией может легко овладеть найденные. Разумеется, у некоторых расположенность видна сразу, — и он поклонился тотчас засиневшей румянцем Янке. — Но большинство вслепую тыкается и считается себя слабым магиком или магессой, занимаясь не своим делом. А есть и того неприятнее ситуация, когда в потомке теряется магия.

— Но если люди любят друг друга, даже если их магии несочетаемые, что теперь? — воскликнула Янка и снова спрятала лицо на плече мужа.

Мейнгрим слабо улыбнулся. Да, он вспомнил, как боялись не помнившие о магиках крови Янка и Скарбимеж соединить руки в брачном обете. Магик жизни и магесса смерти!

— Я давно не говорил, плохо выходит, — слабо уулыбнулся Абелард. — Лучше я покажу.

Он взмахнул перчаткой, удивительно легко вращая таким громоздким артефактом, что занимала большую часть его руки, и по толпе пронесся легкий вздох. Посреди синего Радкиного сада засияла полупрозрачная хрустальная яблоня. Вот что значит великая яблоня, а вовсе не то старое дерево на площади в Лесине!

Как зачарованный, Мейнгрим шагнул ближе. Он видел в цветках и яблочках каждого магика, который когда-либо рождался в королевстве, и теперь он ясно как день понимал, о чем говорит древний магик. О да, моложавая внешность больше не сбивала Мейнгрима. Он знал, что Абелард и впрямь очень и очень стар. Теперь он видел, что черные магики были лекарями для магиков как садовники — лекарями для настоящих яблонь. Бережно следя за новыми ростками, они позволяли появится удивительным оттенкам магии. Так появились когда-то лазурные, пурпурные, багряные. Исчезли с великой яблони амарантовые, карминные, оливковые и горчичные. Не позволили появиться бирюзовым и опаловым. Зато половину дерева теперь занимали серые и коричневые, бурые. Соглядатаи и наемники. Всех этих неопределившихся и теряющих свой дар магиков Абелард мог «найти». И потому никто не мог найти его самого.

Теперь-то Мейнгрим знал, что он может воспитать их с Радославой младшего сына синим магиком, и ему будут удаваться боевые заклинания стихий ничуть не хуже чем любому из клана. А мог дать ему выбор стать аквамариновым, совместить с магией матери и управлять погодой. На Матиаса Мейнгрим смотреть не хотел, вместо этого он взглянул на Абеларда и тот медленно кивнул. Некоторые вещи должны были оставаться тайной. Еве проще будет вырастить сына синим, чем сделать его первым в своем роде бирюзовым магиком — хранителем очага. И ей точно не стоит знать, что она сидела рядом с ним безвольной домашней магессой и не пришибла своего мужа раньше именно из-за дара сына, созданного искусным сочетанием зеленого, синего и золотого. Нет уж, синий — значит синий!

От этих крамольных мыслей Мейнгрима отвлек негромкий голос Фабиуша, который ласково произнес:

— Мама, открой глаза.

Волшебство хрустальной яблони рассыпалось на мелкие осколки, бриллиантами упавшими на синюю траву. И все прочие мысли были забыты. Только Радослава. Только его судьба.

Глава 35

Рот обожгло огнем, который стремглав бросился под кожу, в вены и артерии, скатился в желудок и вспыхнул в волосах. В этот раз было куда быстрее, и Радка не удержалась на ногах, упала на колени. Кажется, к ней кто-то бросился, потому что она услышала резкий голос мужа:

— Не трогайте её, она должна сама!

Что она снова должна, Радка разобрать не могла. Огонь пожирал её нежные внутренности, скручивал её еще мягкий после недавних родов живот. Рада не знала, сколько она так корчилась от боли, в то же время оставаясь недвижимой, как вдруг совсем рядом услышала тихий голос Фабиуша:

— Мама, открой глаза.

И от мысли, что она может навредить сыну, Радка сжалась в комок и распрямилась. Боль отступила, а глаза удалось открыть. И теперь она могла сама видеть, как прямо от её ступней разбегается синяя трава, взрывает землю длинными побегами, на глазах превращающиеся в яблони.

«Пусть только здесь никто не пострадает», — мысленно взмолилась Радослава, вспомнив, что война еще не закончена. И пусть все топчутся на месте, а Железный король объявил о своем союзе с Фабиушем, еще был Барвинок, оставался в своем коконе Ламберт. Не могут же они его так держать вечно!

Зашелестел сад, вьюнки обвили покосившуюся стену дома Евы, и Радка наконец полностью поднялась на ноги. Она за себя не просила, не в этот раз, но струившийся по венам драконий огонь остановил кровь, втянул ослабевшие мышцы, укрепил кости.

Она встала прямо и коснулась пальцами щеки стоящего прямо перед ней Мейнгрима, такой непривычно не гладкой. Появилась шальная мысль взять и вернуть как было, одно движение пальцев — и она сделает его моложе, изменит прическу на старую или вовсе сделает как в детстве, да что угодно может сделать!.. Радослава отвела руку от его лица. Нет.

Она отошла от Мейнгрима, чтобы не передумать, и бросилась к Еве.

Железный король, сильный и огромный как медведь, попятился, пытаясь ручищами закрыть лежащую на руках Еву.

— Простите, ваше величество, — хрипло произнес он. — Не нужно её омолаживать. Я люблю Снурок такой. И мне не нужно возвращать бессмертие. Прошу вас.

Радослава совсем не по-королевски раздраженно цыкнула зубом, недовольная промедлением. Глупые люди просто не видят того, что видит она. Время амулета вышло, и вышло давно. Его задержала соленая вода, которая разделяла место создания амулета и местонахождение Евы. Но теперь он или взорвет её голову, или навсегда сольется с ней. И вряд ли то, что выйдет из Евы и амулета, понравится Матиасу. А Железный король… он может из упрямства любить то, что получится, только добра от этого никому не будет.

— Время пришло, — тихо напомнил Фабиуш глупому королю, и тот перестал закрывать Еву, подпуская Радославу ближе. А та лишь ахнула от восхищения, разглядывая ленты времени, сворачивающиеся над головой подруги. Неужели Ламберт и Фабиуш видят это также? Спрашивать не хотелось. Хотелось скорее распутать то,