Книга Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев - Адольфо Биой Касарес

посуду и убрал все в шкафчик.

Хотя на нем была шерстяная нижняя рубашка, он натянул свитер, связанный ему Кларой (он всегда выражал откровенную нелюбовь к свитерам, а именно этот, в частности, казался ему слишком ярким и броским для мужчины; но бедняжка Клара огорчалась, если он не радовался ее подарку, да и какого черта, холод в тот день был нешуточный). Он надел на себя все, что мог, влез бы и в пальто, если бы только когда-нибудь собрался его купить.

Быстрым шагом, чтобы согреться, но какой-то вялый и усталый, он пришел на перрон Сааведры, купил билет до Палермо и сел ждать поезда. Не успел он сесть, как подумал, что его план еще не созрел: скажем, пойдет он бродить до изнеможения по парку Палермо, а, в сущности, для чего? Все это впустую. Гораздо лучше было бы предварительно разработать в деталях весь план действий, а пока что пойти в кинематограф с Ларсеном. Билет жег ему карман, но он не осмеливался его вернуть, потому что в кассе сидел совершенно незнакомый человек. Если Ларсена нет дома, решил он, вставая и направляясь к выходу, тогда он воспользуется билетом. Но с чего это Ларсену не быть дома?

Район, где он прежде жил, теперь вызывал в нем некую ностальгию, смешанную то ли с нежностью, то ли с раздражением; рассеянно он вошел в дом и постучал в дверь своей бывшей комнаты. Никто не ответил. Хозяйка – которую он позвал слишком громко, которую обидел своей невнимательностью и нетерпением, не откликнувшись на неизбежные приветствия и вежливые расспросы, – сказала, что сеньор Ларсен только что ушел, и захлопнула двери. Выйдя на улицу, Гауна заколебался: то ли идти на станцию, то ли отправиться к Табоаде. В этот миг, весело нажимая на педали трехколесного голубого велосипеда и улыбаясь во все заросшее щетиной лицо, показался Мусель (так называли в квартале приказчика магазина «Ла Суперьора» из-за его привычки упрямо, под любым предлогом, упоминать в разговоре свой родной порт); Гауна спросил у него, не знает ли он, где Ларсен.

– Нет, не знаю, не знаю, – ответил Мусель. – Ну, а вы что тут делаете? Отчего вы один? Неужто вам уже наскучила семейная жизнь? Не может быть, не может быть.

Они дружески похлопали друг друга по спине, и Гауна пошел на станцию. Он уже жалел, что задал Муселю этот вопрос. Кроме того, подумал он, можно ли упускать случай заняться окончательным расследованием? Как он ни старался себя обмануть, ему было тревожно и не по себе. Он пришел как раз вовремя – поезд уже отходил, он едва успел вскочить в последний вагон. Он вышел на проспекте Вертис, прошел под мостами, пересек Роседаль и углубился в парк.

XXXII

Было очень холодно. Ветер скользил между голых стволов, на сырой земле лежал толстый слой гнилых листьев и веток. Гауна надеялся или хотел надеяться на внезапное откровение; он хотел думать о третьей ночи. Но он думал о том, что у него промокли ботинки и что у некоторых людей, например у Ларсена, стоит промочить ноги, сразу же начинает болеть горло – горло словно сжимает, объяснил он сам себе. Он сглотнул и ощутил в горле легкую боль. Я отвлекаюсь, подумал он. Надо действовать. В этот миг он заметил, что из автомобиля, к которому он нечаянно подошел слишком близко, на него подозрительно смотрит какая-то пара. Гауна отошел подальше, сделав вид, что не глядит в их сторону. Он походил еще немного, не переставая дрожать от холода и прекрасно понимая, что выглядит нелепо и глупо, и наконец решил на сегодня прервать расследование. Лучше пойти на пристань. Быть может, он увидит Сантьяго; быть может, разговор с ним даст больше, чем это долгое блуждание по пустому унылому парку; быть может, Сантьяго и Немой выучились хорошим манерам и теперь встречают гостей рюмкой граппы, которая всегда согревает, как говорит Пегораро, и делает беседы более дружескими и даже более интересными.

Сантьяго и Немой пили мате. Гауна подумал, что в этот день ему не слишком везет, но смирился и выпил мате, тем более что при этом его угостили печеньем, облитым шоколадом (Немой доставал его из огромной синей жестянки, наугад запуская туда руку, как в ящик за счастливым билетом). Сочетание горького мате с печеньем поначалу ему не понравилось, но постепенно он вошел во вкус, и очень скоро ощущение холодных мурашек на спине исчезло, по всему телу разлилось благодатное, невыразимое тепло. Они по-приятельски побеседовали о годах, когда Гауна играл в пятой лиге, а Сантьяго и Немой работали на стадионе; Сантьяго спросил, правда ли, что он женился – как сказал кто-то – и поздравил его.

– Ты не поверишь, – начал Гауна, но иногда я все еще спрашиваю себя, что же, в сущности, произошло в ту ночь, когда Немой нашел меня в парке.

– Ты начал подозревать что-то в первый же момент, – ответил Сантьяго, – и теперь все бесполезно, никому не выбить эту мысль из твоей головы.

Гауна удивился; нас всегда удивляет мнение, которое высказывают посторонние о наших делах. Однако он не стал возражать, смутно, но с полной очевидностью поняв, что пока не в силах дать настоящего объяснения. Если он заявит: «Я не ищу ничего плохого, я ищу лучший миг моей жизни, чтобы его понять», Сантьяго посмотрит на него с недоверием и с обидой и спросит себя, почему Гауна пытается его обмануть. Сантьяго продолжал:

– Я бы на твоем месте забыл про все эти глупости и жил бы спокойно. А потом, не знаю, что тебе сказать. Если ты не вытянешь правду из своих друзей, не понимаю, как иначе ты ее узнаешь.

Уже притворяясь вовсю, Гауна говорил:

– А если я ошибаюсь? Я не могу показывать, что подозреваю их, – он молча поглядел на Сантьяго, затем добавил: – Ты не узнал ничего нового о том, при каких обстоятельствах нашел меня Немой?

– Ничего нового, друг? Да ведь это дело прошлое, никто ничего и не помнит. А потом, как ты узнаешь что-нибудь у Немого? Только взгляни на него, он заперт надежнее, чем сейф марки «Фишер».

Но очевидно Немой был не настолько уж заперт, как говорил его брат, потому что начал издавать горлом короткие и беспокойные звуки, а потом стал молча смеяться – так, что слезы потекли у него по щекам.

– А ты помнишь, где вы были перед тем, как приехать в парк?

– В самом Арменонвиле, – ответил Гауна.

– Найди какую-нибудь танцорку, обработай ее не спеша, и кто знает, может что-то от нее и узнаешь.

– Я уже думал об этом, но сделай милость, посмотри на меня. Как я в таком виде покажусь в Арменонвиле? Брать одежду напрокат –