Книга Все оттенки падали - Иван Александрович Белов

холода крупными сосками. Длинные белые волосы струились вдоль плеч. Блестящие голубые глаза смотрели внимательно. Рух на мгновение забыл, зачем шел. Девка была красива дикой, ослепляющей красотой. Словно морозный январский закат: обжигающий, зловещий и яростно ледяной. Из-за таких женщин королевства рассыпаются в прах и без раздумий предают самое дорогое.

– Анна? – спросил Рух, вдруг поняв, что стоит открыв рот.

– Анна. – Снегурка словно попробовала слово на вкус, голос звучал тихо и мелодично, напоминая перезвон крохотных ледяных бубенцов. – Так меня кличут матушка с батюшкой. – Она очаровательно наморщила лоб. – Когда-то давно у меня было другое имя, а какое, не помню. – Снегурочка звонко рассмеялась, словно хрустальные бусы рассыпала.

– А я Рух, – представился Бучила.

– Упырь? – Анна потянула воздух остреньким носиком.

– Вурдалак. Упырь как-то не очень благородно звучит. – Рух вдруг почувствовал, как затуманилась голова, а ноги сами делают шаг. Стряхнул чары и сурово сказал: – Ты это брось. На меня твои штучки не действуют.

– Скопец? – Снегурочка удивленно выгнула тонкую бровь.

– Я б тебе показал скопца, да кочерыжку боюсь отморозить.

– Тогда зачем ищешь меня, вурдалак?

– Я бы и рад не искать, – признался Бучила. – Делать мне больше нечего, чем за тобой, красавица, по сугробам гонять. Но служба есть служба. Не знаешь, чего в селе мужики молодые, как мухи помойные, мрут?

– Откуда мне знать? – Снегурочка невинно захлопала глазками. – Людской век мимолетен. Может быть, в этом его главная ценность. Живи быстро, живи ярко, ничего не откладывай на потом. Я завидую людям. А ты, вурдалак?

– Ты мне зубы не заговаривай, катышек снеговой, – повысил голос Бучила. – Будто не знаю, что это ты жизнь и силы из мужичишек вытягиваешь.

– Если знаешь, зачем спрашиваешь? – Анна обворожительно улыбнулась, показав белоснежные, излишне островатые зубы. – Я не охочусь, как зверь, не прыгаю на спину и никого не поедаю живьем. Мужчины сами делают выбор.

– Этим и утешаешься? – Рух утробно сглотнул. Ночью идешь по селу, а навстречу выходит такая вот краля. Прекрасная, манящая и доступная. Никакого в том выбора нет. Завороженно тянешь руки и получаешь долгий, обжигающий льдом поцелуй, после которого все прочее на этом свете перестает волновать. И ты желаешь лишь одного – согреться, чего бы это ни стоило.

– Утешения я не ищу, – печально сказала Снегурочка. – Просто живу, беру, что хочу, не оглядываюсь назад. Ведь позади боль, смерти и темнота. Мы похожи, не так ли, упырь?

– Ага, только у меня титьки поменьше, – отозвался Бучила и пальнул, не целясь, из-под руки. Анна превратилась в снежное облако и молниеносно отпрянула, серебряная пуля вонзилась в отрухлявевшее бревно. Твою мать! Рух вырвал из-под балахона второй пистоль и тут же полетел кубарем, получив сильнейший удар чуть пониже груди. Приземлился мягко, спиной проломив стену хлева, сметая сломанные грабли и корзины без дна. Пистоль потерял, в рот набились опилки и сенная труха. Он заворочался в куче старого хлама и успел швырнуть мешок, набитый каким-то гнильем, попав налетевшей Аннушке под ноги. Снегурочка замешкалась, и Бучила поднялся навстречу, выпутывая из-под одежды припасенный клевец с узким серебряным лезвием на короткой ухватистой рукоятке. Давай же, сука, давай… В следующее мгновение они сцепились, упали и забарахтались на полу. Глаза Ледяной девы синим пламенем горели в морозно искрящейся полутьме. Глаза завораживали, манили и подчиняли. Рух почувствовал, как тонет в них без остатка, и, подняв руку, кулаком врезал Снегурке под дых. Она отдернулась, бесстыдные губы плаксиво скривились. Не нравится, тварь? Бучила попытался сграбастать белые волосы, попал рукой в пустоту, и тут же резкий холод опалил левый бок. Под ребра словно вонзили зазубренное ледяное копье, лютая стужа сковала нутро, медленно пробираясь в сторону сердца. Анна белым мороком нависла над ним. Рух рванулся, заорал и, уже теряя сознание, раскрыл пасть и вцепился ей зубами в плечо, прокусив рубаху и холодную упругую плоть. Снегурочка застонала, задергалась, боль в боку сразу ослабла. Рух воспользовался коротенькой передышкой, разжал клыки и саданул Анну лбом прямо в лицо. Мерзко хрустнуло. Рух хрипло расхохотался, но развить успех не сумел, прижатый к земляному полу, как мышка котом.

– Аннушка, доченька, не надо! – На двор ворвалась перепуганная Матрена. Из-за тщедушной бабкиной спины выглядывал дед Кузьма, на кой-то черт вооружившийся кочергой. – Дочка! – Матрена коршуном упала Аннушке на спину и потянула назад. – Не трогай его!

Ледяная хватка разжалась, и Рух не поверил глазам. Снегурка послушно уступила бабке Матрене и позволила увлечь себя прочь от распростертого упыря.

– Хорошо, матушка, – голос Анны был пропитан нежностью и любовью. Из расквашенного и свезенного на щеку носа Снегурочки сочилась прозрачная студенистая кровь. Улыбка перестала быть обворожительной, напоминая волчий оскал. И все равно прекраснее женщины Рух на своем веку не встречал. Прекраснее, опаснее и смертоноснее. В узкие оконца упали первые солнечные лучи, и в следующий миг Анна исчезла, превратившись в блещущий смеющийся вихрь.

– Сильна, сучка, ох и сильна. – Бучила отфыркался и грохнул выпитый кувшин пива на стол. – Чуть не скрутил мерзавку, сбежала.

– Вы, Заступа, обещали нам не мешать, – с капризными нотками пожаловался граф Донауров.

– И в мыслях не было. – Рух без сил повалился на стул. – Я виноват, если первым Снегурку нашел? О, вижу новые лица.

Помимо самого Донаурова, крысоподобного Карла Альбертовича и вечно хмурого Старостина, в комнате присутствовал немолодой мужчина крайне благородной наружности, одетый в приталенный, вышитый серебряной нитью темно-синий камзол.

– Граф Михаил Сергеевич Донауров, – представился щеголь. Рух удивленно вскинул бровь – число графьев Донауровых росло, как опарышей на гнилье.

– Мой любезный дядюшка, – пояснил Донауров-младший и поморщился, словно надкусив кислючий лимон.

– Изволю приглядывать за любимым племянником, – рассмеялся Михаил Сергеевич. – Он, знаете ли, вечно влипает во всякие передряги, весь в отца, упокой Господь его душу. Мой брат был лучшим из людей, с момента его безвременной гибели для меня дело чести – опекать Александра.

– Ага, молодец, так держать, – одобрил Бучила. – Так о чем это я? Ах да, Снегурка – сильная стерва и будет становиться все сильней с каждым выпитым мужиком.

– Красивая? – затаил дыхание Александр.

– Очень, – признался Рух.

– Раз так, предлагаю схватить ведьму живьем! – Дядюшка обвел присутствующих торжествующим взглядом. – Как вам идея?

– Идиотская, – дал оценку Бучила. – Легче медведя-шатуна голыми руками скрутить. Ты это, графский дядя, брось.

– Потрясающе, потрясающе! – перебив Руха, крикнул Карл Альбертович. – Александр Петрович, миленький, ваш дядя подал отличную мысль. Вы прославитесь на всю Европу, схватив тварь живьем! Только подумайте! Научное сообщество будет рукоплескать вам.

– Мне нравится. – Александр возбужденно сжал кулаки. – Решено, хватаем Ледяную деву живьем, чего бы ни стоило.

– Вы тут все полудурки, – ахнул