Книга Неблагая - Ивлисс Хаусман

могу сделать.

Как она тут оказалась? — мелькает у меня в голове вместе с сотней других вопросов, но сейчас это не имеет значения.

Растерявшись, я тянусь к ней и глажу по голове, убирая пряди с лица. Так всегда делала Мами, когда я болела. Ладонь у меня мокрая от крови, но мне все равно. Я мягко утешаю ее, поглаживая влажные волосы.

— Мне так жаль, — шепчу я. Слезы катятся по щекам — глупые, эгоистичные слезы, вызванные той болью, которую мне причиняют ее страдания. — Мне так жаль.

— Не надо, — говорит она. Ей все сложнее дышать, ее легкие наполняются кровью.

Должен быть способ ее спасти. Пусть я не целительница, как Олани, но ведь наверняка могу сделать что-то — что угодно, — чтобы эта девчонка с постоялого двора в маленьком городке на побережье, которая вообще непонятно как сюда попала, не умерла. Я зажимаю пальцами ее рану, пачкая пальцы в крови. Магия отступает, но я зову, тяну, как будто могу заставить ее вылечить девушку, понять, как быть с порванными сосудами и раздробленными костями.

Но она не знает. И я тоже.

Меня переполняют отвращение и страх, молнии трещат в воздухе и дугами искрят на моей коже.

Вдруг рядом появляется Госсамер. То ли он незаметно следовал за мной, то ли просто возник здесь. У него обеспокоенное лицо, которое по человеческим меркам можно было бы даже назвать скорбным. Он не спрашивает, кто она и что случилось. Он сразу переходит к делу:

— Ты хочешь ее спасти?

Я разражаюсь рыданиями, до боли в груди. Не могу ни ответить, ни кивнуть.

Госсамер воспринимает это как согласие. Он двигается как призрак, проскальзывая мне за спину, и кладет руки поверх моих. Их контуры накладываются так, что на моих кистях как будто лежит бледная тень — пальцы длиннее, ногти острее.

— Я в силах все исправить, — шепчет он. Его губы так близко к моему уху, что по шее бегут ледяные мурашки. — Тебе нужно только передать мне контроль.

Я напрягаюсь, предчувствуя подвох в духе фейри.

И он это ощущает.

— Сили, у нас мало времени.

Девушка еле дышит. Ее трясет, глаза расширяются. Там, где руки Госсамера встречаются с моими, ожидаемо покалывает магия.

— Нужно работать вместе, — настаивает он.

Я не могу пойти на такое — не могу, и всё. Я не могу позволить ему захватить и меня, и мою магию. Я и так уже слишком глубоко залезла — так глубоко, что вот-вот утону.

Но она умирает.

— Мне… — начинаю я, зная, что не смогу договорить. Слезы падают на бледную холодную кожу девушки.

— Просто отдай мне контроль! Быстрее! — Голос Госсамера звучит отчаянно и напряженно.

— Сили! — Эхо шагов из коридора заставляет меня поднять голову.

Это голос Рейза. И его шаги.

— На помощь! — кричу я.

— Тихо! — пытается заткнуть меня Госсамер, но уже слишком поздно. Он отдергивает руки, я больше не ощущаю его присутствия. Тень накрывает все вокруг.

И трупы исчезают. Исчезают лужи и пятна крови, даже с моих рук. Все растворяется в воздухе — кроме девушки. А потом пропадает и она.

У меня чистые и сухие ладони, но слезы все еще бегут по лицу. Я свирепо вытираю их и в замешательстве поворачиваюсь к Госсамеру. Кожа зудит так, словно хочет оторваться от плоти и выброситься в окно.

— К-к… кто это был? — я едва ухитряюсь говорить между судорожными глотками воздуха. — Ч-ч-что это бы…

Тела были ненастоящими. И резня тоже. И кровь ненастоящая. И девушка, умиравшая у меня на руках. А значит…

Обман, кричит мой разум. Подлая хитрость. Видение, созданное специально для того, чтобы я подчинилась ему.

Самое страшное, что я почти сделала это.

А Госсамер закрывает глаза и смеется. Звук чистый и звонкий, как холодный горный ручей. До скорой встречи, Сили.

И исчезает.

Глава 29

В дверном проеме появляется Рейз, весь красный и запыхавшийся. А я пытаюсь стереть из памяти кровь на моих руках и юбках, пребывая в шоке от повисшего в воздухе звука моего имени, смеха фейри и всего, что я увидела и сделала.

Он видит меня, в оцепенении замершую посреди пустой комнаты, целую и невредимую, и сразу же расслабляется.

— Ты кричала, — говорит он. — Что?..

Я не раздумываю. Я бросаюсь к нему в объятия, в его удивительно крепкие, теплые руки из плоти и крови, и зарываюсь лицом в плечо.

На мгновение он замирает, забыв о своем вопросе. Затем обхватывает мое маленькое дрожащее тельце. Я складываю руки и прижимаюсь к его груди. Его сердце бьется сильно и ровно, я слушаю этот стук через теплую ткань его мягкой нижней рубашки.

Меня бьет дрожь, слова не идут. Я даже плакать не могу. Мне в жизни не было так страшно, как случается только при встрече с неизбежным.

— Ты в безопасности, — шепчет Рейз снова и снова, и его слова успокаивают, пусть и не являются правдой.

Надо сказать ему, что тут произошло.

Но я не могу. Он не сможет относиться ко мне как раньше, узнав, что теперь в моей голове живет фейри. Он не станет мне доверять — и никто не станет. К тому же я сама во всем виновата, я опять поддалась своей глупости, и мне просто стыдно признаться.

Я позволяю Рейзу прижаться подбородком к моей голове — и сама себя за это ненавижу.

Не припоминаю, чтобы была так близка с кем-то за пределами семьи, — кроме того раза на лошади. Мне должно быть гадко от ощущения, что я будто заперта в