Книга Дело по обвинению. Остров Медвежий - Эван Хантер

был мертв. Трупа его я нигде не нашел, хотя как бы невзначай осмотрел все возможные и почти все невозможные места, где его могли спрятать. Я понял, что тело его покоится в глубинах Баренцева моря. Как он туда попал, я не имел представления. Возможно, ему в этом кто-то помог, но скорее всего обошлось без посторонней помощи. А из кают-компании он ушел так быстро потому, что действие выпитого им — предназначенного мне виски — было столь же скоро, сколь и смертельно. Почувствовав тошноту, он, видимо, подошел к борту и поскользнулся... А может, судно сильно качнуло, и он не смог удержаться на ногах. Единственным утешением, если тут уместно такое слово, было то, что, прежде чем захлебнуться, он умер от яда. Не думаю, что утонуть — это сравнительно легкая и безболезненная смерть, как считают многие.

Я был уверен, что отсутствия Холлидея не заметил никто, кроме меня и лица, повинного в его смерти. Но и относительно этого уверенности у меня не было: возможно, злоумышленник не знал о последнем посещении Холлидеем кают-компании. Правда, Холлидея за завтраком не было, но и. другие появлялись в кают-компании не сразу, приходя поодиночке в течение двух часов. Сэнди, его соседа по каюте, укачало настолько, что до Холлидея ему не было никакого дела. Холлидей был человеком замкнутым, поэтому вряд ли кто-то мог поинтересоваться, куда он пропал. Я надеялся, что его отсутствие долгое время останется незамеченным: хотя в документе, выданном капитану накануне утром, не предусматривались меры, какие необходимо принять в случае исчезновения кого-либо из пассажиров, капитан мог воспользоваться этим обстоятельством как предлогом для того, чтобы изменить курс и пойти полным ходом в Гаммерфест.

Вернувшись утром к себе в каюту, я обнаружил, что спичка, которую я положил между дверью и комингсом, исчезла. Монеты, засунутые во внутренние карманы чемодана, переместились: кто-то открывал его в мое отсутствие. Можно понять, каково было мое состояние, если скажу, что открытие это не слишком меня поразило. Некий господин знал, что добрый лекарь изучает действие аконитина и поэтому небезосновательно считает, что отравление не было случайным,. но само по себе это обстоятельство вряд ли было поводом для осмотра ручной клади доктора. Я понял: отныне мне следует опасаться нападения сзади.

Услышав позади себя шум, я хотел было сделать несколько шагов вперед, а затем круто повернуться, но тут же сообразил: вряд ли кто-то решится прикончить меня среди бела дня. Я спокойно оглянулся и увидел Чарльза Конрада, направлявшегося ко мне, чтобы укрыться от ветра.

— Что это вы тут делаете? — произнес я. — Утренний моцион в любую погоду? Или вам не по вкусу капитанское виски?

— Ни то ни другое, — ответил Конрад. — Пришел из любопытства. — Он похлопал по громоздкому предмету, закрытому брезентом, — метра три высотой, полуцилиндрическому, с плоским основанием, — и принайтованному к палубе десятком стальных тросов. — Знаете, что это за штука?

— Вопрос на засыпку?

— Да.

— Разборные арктические дома. Во всяком случае, об этом шел разговор в порту отправления. Шесть штук, вставлены один в другой для экономии места.

— Вот именно. Бакелитовая фанера, капковая изоляция, асбест и алюминий.

— Он ткнул пальцем в громоздкий продолговатый предмет высотой около двух метров, укрепленный впереди нас. — А это что?

— Тоже вопрос на засыпку?

— Разумеется.

— И я снова отвечу не правильно?

— Да, если все еще верите тому, что вам наболтали в Уике. Это вовсе не арктические жилища, они нам не понадобятся. Мы направляемся в бухту под названием Сор-Хамна, то есть Южная гавань, где уже есть жилища, причем вполне пригодные для обитания. Лет семьдесят назад на остров в поисках угля приехал некто Лернер. Этот чудило раскрашивал прибрежные скалы в цвета немецкого флага, чтобы застолбить территорию. Построил бараки, даже подвел дорогу к заливчику под названием Квальрос-Букта, то бишь бухта Моржовая. На смену ему пришло рыболовецкое товарищество, эти тоже строили бараки. Девять месяцев тут находилась норвежская научная экспедиция, работавшая по программе Международного Географического года. Она тоже строила дома. Так что с жильем в Сор-Хамна все в порядке.

— Вы очень осведомлены.

— Просто не успел забыть то, что прочитал полчаса назад. Мсье Гуно утром раздавал проспекты с рекламой фильма века. Вы разве не получили?

— Получил. Правда, он забыл дать мне еще и толковый словарь.

— Верно. Словарь был бы кстати. — Похлопав по брезенту, Конрад прибавил:

— Это модель центральной секции субмарины. Одна оболочка, внутри пустота. Если муляж, то это не значит, что он картонный. Корпус стальной, весит десять тонн, из них четыре тонны приходится на чугунный балласт. А вон та штуковина — это рубка. Привинчивается к секции, когда ту спускают на воду.

— Вот как! — воскликнул я, не найдя другого ответа. — А муляжи тракторов и бочки с горючим — в действительности танки и зенитные установки?

— Это в самом деле трактора и бочки. Вам известно, что существует всего один экземпляр сценария, и он хранится в сейфах Английского банка или что-то вроде того?

— Как раз на этом месте я и уснул.

— Нет даже рабочего сценария для съемок на острове. Просто серия разрозненных эпизодов. Выглядят они как обыкновенная белиберда. Наверняка необходимы связующие моменты, чтобы получилась целая картина. Только, видите ли, все это в сейфах на Как-Бишь-Ее стрит. Концы с концами не сходятся.

— А может, так и задумано? — предположил я, чувствуя, как у меня коченеют ноги. — Может, на этой стадии смысла и не требуется? Видно, есть причины скрытничать. Кроме того, некоторым продюсерам нравится, когда режиссер импровизирует по ходу развития событий.

— Нил Дивайн не из таких. Он ни разу в жизни не импровизировал, ответил Конрад, выглядывая из-под шапки залепленных снегом волос. — Если в рабочем сценарии Нила указано, что там-то вам следует надеть котелок, а в эпизоде номер двести восемьдесят девять сплясать канкан, так оно и случится.

Что же касается Отто, то пока не будет учтено все до последней спички, до последнего пенни, он и пальцем не пошевелит.

— Он слывет чересчур осторожным.

— Осторожным? — Конрада передернуло. — А не кажется ли вам, что вся эта компания с большим приветом?

— Все киношники с большим приветом, — признался я. — Однако, впервые попав в их среду, мне трудно определить, насколько они отклоняются от нормы.

Что думают на этот счет ваши коллеги?

— Какие еще коллеги? — мрачно спросил Конрад. — Джудит Хейнс со своими моськами валяется в постели. Мэри Стюарт, по ее словам, у себя в каюте пишет письма. А на самом деле — завещание. Если Гюнтер Юнгбек и Ион Хейтер и имеют собственное мнение, то они его