Книга Хорошо быть богом - Дмитрий Олегович Смекалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Штой ты, жубы шломаеш-ш-шь… и ш-ш-шею свернеш-ш-шь…
— Извини, пожалуйста, — пробормотал Боня и прекратил эксперименты.
Бедная драконша потеряла ориентацию в пространстве и чуть было не вошла в пике. К счастью, пикси пришли на помощь и подхватили Свету, которая держала Боню. Так и приземлились. Как выяснилось, посадку произвели всего метрах в двухстах от места старта. Выходило, что все свои кульбиты Боня проделывал совсем рядом с храмом, но там своя жизнь шла. Ашин-Эди речь толкал, остальные почтительно слушали и смотрели только ему в рот. Ну а Иситай если что и заметил, то вида не показал.
До шатра Света и Боня шли уже пешком. Позвонки у драконши, видимо, все-таки сдвинулись, так что пикси пришлось поддерживать ей голову. Но в шатре она пару раз перекинулась в человека и обратно и вроде полегчало. Ну и Боня ее всю концентрированной маной обернул, а заодно кучу комплиментов наговорил, что в принципе тоже помогает. Потом он еще долго поглаживал ей пострадавшие части шеи и нашептывал разные приятности. Занятие оказалось не таким уж и простым, Света в конце концов осталась в драконьей ипостаси, то ли из вредности, то ли и вправду процесс восстановления у нее так быстрее проходил, а может, ей просто понравилось, как Боня вокруг нее бегает. Кто этих женщин разберет, а тем более драконов…
Лечь спать пришлось здесь же, в Светином отсеке, на коврике, с драконьей головой на предплечье. Подруга сказала, что так лучше себя чувствует и вообще так быстрее все заживает. Боня подумал и раздеваться не стал. Обниматься с драконом все же безопаснее в мановом доспехе: если что, Боня не почувствует себя яичницей всмятку, а Света — Принцессой на горошине.
Доспех доспехом, но когда заснувшая подруга совсем на него навалилась, Боне стало скучно. В человеческом облике такие действия Светы были даже весьма приятны, но в драконьем… Вроде ничего и не пережала (доспех не позволил), но даже пошевелиться никакой возможности нет.
«Ночью вам снится, что на вас сел слон», — вспомнил Боня Джерома К. Джерома и стал выползать из-под завала. Еле выбрался, уже даже собирался магему левитации применить, но обошлось. Поцеловав драконий изящный носик, размер и форма которого почему-то вызывали у Бони ассоциацию с бронебойным снарядом Большой Берты, деус отправился посмотреть, чем же закончилось мероприятие в древнем храме.
Еще на подходе к храму на Боню обрушилась такая какофония эмоций и ощущений, что стало ясно: кто-то добрался до оброненного им при взлете барабана и теперь вовсю на этом барабане наяривает, совершенно не умея этого делать. Предположительно этим кем-то мог быть верховный шаман, который, похоже, был начисто лишен не только магических способностей, но и музыкального слуха и чувства ритма. Боня перешел с вальяжной походки на быстрый бег, уповая на то, что хотя бы часть прихожан ему все-таки удастся спасти.
Влетев в храм, Боня с разгона уронил оказавшихся у дверей кочевников в бассейн и каким-то чудесным образом пролетел через него по их телам. Сартек прыгал и стучал в барабан почем зря. Остальные жрецы и прочие орки уже валялись на полу, а те, кто приблизился к жрецу меньше чем на двадцать метров, и вовсе бились в конвульсиях. Царственная чета предков, ругаясь на чем свет стоит, лупила верховного шамана. Туракина пыталась утихомирить Сартека кулаками, а Ашин — молниями, но эффект был нулевым. Конь и Иситай стояли неподалеку в обнимку, оба с самым несчастным видом.
Прямо на бегу Боня запустил в шамана посохом. Видимо, игра Сартека законспирированному мелорну тоже очень сильно не понравилась, так как прямо в полете он сумел вырастить на конце шишку размером с шар для боулинга и, развернувшись в воздухе, приложил этим шаром шамана прямо по лбу. Выронив барабан, Сартек свалился не хуже кегли.
Подхватив орудие внушения, Боня срочно стал настукивать по магемам расслабления и покоя. Сначала медленно, потом все быстрее и сильнее. Почувствовав, что сам начинает клевать носом, Боня стал стучать и по магеме под ручкой. Вроде отпустило, но какие-то побочные эффекты остались, так как неожиданно для самого себя Боня рявкнул в зал:
— Всем спать, немедленно!
То ли команда подействовала, то ли барабан, но народ в храме и вправду затих, а через несколько минут уже вполне мирно сопел или храпел. Тогда Боня задействовал формулу светлой радости.
Даже призраки перестали ругаться, постепенно выпуская пар негодования.
— Нет, я этого косорукого идиота все-таки убью, — уже вполне мирным тоном сообщил Ашин-Эди. — Чего он тут только не вытворял! В самый неподходящий момент то всех рыдать заставлял, то вприсядку гонял! Ты зачем ему такой барабан сделал?!
— Да не давал я его ему, случайно выронил при взлете, — повинился Боня. — Возвращаться сразу не стал, понадеялся, что обойдется. Но, вижу, что обошлось, да не совсем…
— Ничего страшного, — примирительно сказала Туракина, — народу чем сильнее впечатления, тем лучше. Проспятся, больше уважать будут. Ты нам лучше город пока покажи, хотела сказать «сто лет тут не были», но ведь на самом деле — несколько тысяч. Интересно, какой он теперь?
— Сейчас, — согласился Боня. — Только надо наиболее пострадавших к Камню силы оттащить. Я его маной зарядил, вроде работает. Эх, жалко, что один пришел, теперь самому таскать придется. На вас-то, поди, ничего нагрузить нельзя. Призраки.
— А были бы не призраки, так ты что, меня бы нукеров таскать заставил?! — хотел было возмутиться Ашин-Эди, но Боня его прервал:
— Был бы не призраком, так и твои нукеры тоже призраками не были бы. Они бы и таскали. А так только смотрят и делают вид, что их это не касается. Надо тебе поскорее отряд из жрецов сколотить, чтоб было кого гонять в случае чего.
Первым Боня взвалил себе на плечо Сартека. У того не только шишка на лбу была, но и одежда дымилась. Достал его все-таки Ашин молниями, странно, что жрец ничего не чувствовал. Может, и Туракина ему какие-то внутренние органы кулаками повредила, ведь проходили ее удары через жреца тоже не совсем беззвучно. Конечно, Сартек — редкостный дурак (в этом Боня уже не сомневался), но все-таки жалко. К тому же он папа Улдуз. «Так, а это что меняет? — сам себе удивился Боня. Вроде бы меня
