Книга Николка Персик. Аня в Стране чудес - Льюис Кэрролл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что толку повторять такую белиберду? – перебила Чепупаха. – Как же я могу знать, кого съела пантера, если мне не объясняют. Это головоломка какая-то!»
«Да, вы уж лучше перестаньте», – заметил Гриф, к великой радости Ани.
«Не показать ли вам вторую фигуру Омаровой кадрили? – продолжал он. – Или же вы хотели бы, чтобы Чепупаха вам что-нибудь спела?»
«Пожалуйста, спойте, любезная Чепупаха», – взмолилась Аня так горячо, что Гриф даже обиделся.
«Гм! У всякого свой вкус! Спой-ка ей, матушка, “Черепаховый суп”».
Чепупаха глубоко вздохнула и, задыхаясь от слез, начала петь следующее:
Сказочный суп – ты зелен и прян.
Тобой наполнен горячий лохан!
Кто не отведает? Кто так глуп?
Суп мой вечерний, сказочный суп,
Суп мой вечерний, сказочный суп!
Ска-азочный су-уп,
Ска-азочный су-уп,
Су-уп мой вечерний,
Ска-азочный, ска-азочный суп!
Сказочный суп – вот общий клич!
Кто предпочтет рыбу или дичь?
Если б не ты, то, право, насуп –
Ился бы мир, о, сказочный суп!
Сбился бы мир, о, сказочный суп!
Ска-азочный су-уп,
Ска-азочный су-уп,
Су-уп, мой вечерний,
Ска-азочный, ска-азочный СУП!
«Снова припев!» – грянул Гриф, и Чепупаха принялась опять петь, как вдруг издали донесся крик: «Суд начинается!»
«Скорей!» – взвизгнул Гриф и, схватив Аню за руку, понесся по направлению крика, не дожидаясь конца песни.
«Кого судят?» – впопыхах спрашивала Аня, но Гриф только повторял: «Скорей!» – и все набавлял ходу. И все тише и тише звучали где-то позади обрывки унылого припева:
Су-уп мой вечерний,
Ска-азочный, ска-азочный суп!
Глава 11. Кто украл пирожки?
Король Червей и его Королева уж восседали на тронах, когда они добежали. Кругом теснилась громадная толпа – всякого рода звери и птицы, а также и вся колода карт: впереди выделялся Валет, в цепях, оберегаемый двумя солдатами, а рядом с Королем стоял Белый Кролик, держа в одной руке тонкую трубу, а в другой пергаментный свиток. Посредине залы суда был стол, а на нем большая тарелка с пирожками: они казались такими вкусными, что, глядя на них, Аня ощущала острый голод. «Поскорее кончилось бы, – подумала она, – поскорее бы начали раздавать угощенье». Но конец, по-видимому, был не близок, и Аня от нечего делать стала глядеть по сторонам.
Ей никогда раньше не приходилось бывать на суде, но она кое-что знала о нем по книжкам, и теперь ей было приятно, что она может назвать различные должности присутствующих.
«Это судья, – сказала она про себя, – он в мантии и парике».
Судьей, кстати сказать, был Король, и так как он надел корону свою на парик (посмотрите на картинку, если хотите знать, как он ухитрился это сделать), то, видимо, ему было чрезвычайно неудобно, а уж как ему это шло – посудите сами.
Рядом с Аней на скамеечке сидела кучка зверьков и птичек.
«Это скамейка присяжников», – решила она. Слово это она повторила про себя два-три раза с большой гордостью. Еще бы! Немногие девочки ее лет знают столько о суде, сколько она знала. Впрочем, лучше было бы сказать: «скамья присяжных».
Все двенадцать присяжников деловито писали что-то на грифельных досках.
«Что они делают? – шепотом спросила Аня у Грифа. – Ведь суд еще не начался, записывать нечего».
«Они записывают свои имена, – шепнул в ответ Гриф, – боятся, что забудут их до конца заседания».
«Вот глупые!» – громко воскликнула Аня и хотела в возмущеньи добавить что-то, но тут Белый Кролик провозгласил: «Соблюдайте молчанье», и Король напялил очки и тревожно поглядел кругом, чтобы увидеть, кто говорит.
Аня, стоя за присяжниками, заметила, что все они пишут на своих досках: «Вот глупые!» Крайний не знал, как пишется «глупые», и обратился к соседу, испуганно хлопая глазами.
«В хорошеньком виде будут у них доски по окончании дела!» – подумала Аня.
У одного из присяжников скрипел карандаш. Переносить это Аня, конечно, не могла, и, улучив минуту, она протянула руку через его плечо и выдернула у него карандаш. Движенье это было настолько быстро, что бедный маленький присяжник (не кто иной, как Яша-Ящерица) никак не мог понять, куда карандаш делся. Он тщетно искал его – и наконец был принужден писать пальцем. А это было ни к чему, так как никакого следа на доске не оставалось.
«Глашатай, прочти обвиненье!» – приказал Король.
Тогда Белый Кролик протрубил трижды и, развернув свой пергаментный список, прочел следующее:
Дама Червей для сердечных гостей
В летний день напекла пирожков.
Но пришел Валет, и теперь их нет:
Он – хвать – и был таков!
«Обсудите приговор», – сказал Король, обращаясь к присяжникам.
«Не сейчас, не сейчас! – поспешно перебил Кролик. – Еще есть многое, что нужно до этого сделать».
«Вызови первого свидетеля», – сказал Король. И Белый Кролик трижды протрубил и провозгласил:
«Первый свидетель!»
Первым свидетелем оказался Шляпник. Он явился с чашкой чая в одной руке, с куском хлеба в другой и робко заговорил:
«Прошу прощенья у Вашего Величества за то, что я принес это сюда, но дело в том, что я еще не кончил пить чай, когда меня позвали».
«Пора было кончить, – сказал Король. – Когда ты начал?»
Тот посмотрел на Мартовского Зайца, который под руку с Соней тоже вошел в зал.
«Четырнадцатого Мартобря, кажется», – ответил он.
«Четырнадцатого», – подтвердил Мартовский Заяц.
«Шестнадцатого», – пробормотал Соня.
«Отметьте, – обратился Король к присяжникам, и те с радостью записали все три ответа один под другим, потом сложили их, и вышло: 44 копейки.
«Сними свою шляпу!» – сказал Король Шляпнику.
«Это не моя», – ответил Шляпник.
«Украл!» – воскликнул Король, и присяжники мгновенно отметили это.
«Я шляпы держу для продажи, – добавил Шляпник в виде объяснения. – Своих у меня вовсе нет. Я – шляпник».
Тут Королева надела очки и стала в упор смотреть на свидетеля, который побледнел и заерзал.
«Дай свои показанья, – сказал Король, – и не ерзай, а то я прикажу казнить тебя тут же».
Это не очень подбодрило Шляпника. Он продолжал переступать с ноги на ногу, тревожно поглядывая на Королеву. В своем смущеньи он откусил большой кусок чашки вместо хлеба.
В ту же минуту Аню охватило странное ощущенье, которое сначала ее очень озадачило. И вдруг она поняла, в чем дело: она снова начала расти. Ей пришло в голову, что лучше покинуть зал, но потом она решила остаться, пока хватит места.
«Ух, вы меня совсем придавили, – пробурчал Соня, сидящий рядом
