Книга Записки прижизненно реабилитированного - Ян Янович Цилинский

не оставляли сомнений, что радость его неподдельная.

В разговоре выяснилось, что им по дороге. До Трубной площади отправились вместе. В самом начале пути, у Центрального универсального магазина, их внимание привлек мальчик, на вид лет пяти. Он стоял у витрины и беззвучно плакал. Из глаз катились редкие слезы. Была середина дня. Жизнь города кипела. Мимо витрины проходили сотни людей, но никто не замечал ребенка. Лицо мальчугана выражало ужас. Он чувствовал, что остался один в равнодушном людском море. Василий присел на корточки и спросил:

— Как тебя зовут?

Рев усилился.

Василий изменил тактику.

— Ты знаешь, я собираюсь на рыбалку.

Мальчик продолжал громко плакать. Слезы текли из глаз ручьем.

— Вот новые блесны для спиннинга. — Василий не спеша достал из кармана плоскую металлическую коробку и открыл ее. — Эта блесна называется шторлек, — не обращая ни малейшего внимания на слушателя, говорил он. — На шторлек хорошо ловится щука, но щучий жор уже прошел. Зато начал брать голавль. — Плач стал тише. — На голавлевые блесны прикрепляют яркие перышки и кисточки. — На ладони Василия лежала маленькая латунная блесенка в форме ложки. Свет играл на ее полированной поверхности. Алела связка ярко-красных ниток, закрывающих тройной крючок. Плач сменился на всхлипывания.

— Хочешь, подарю? — спросил Василий, поигрывая блесной.

— А ты не обманешь? — Плач прекратился.

— Нет, сейчас получишь, только сниму крючок.

Мальчик схватил протянутую блесну, зажал ее в кулачке, а руку, в которой держал блесну, убрал за спину.

— А ты не отнимешь?

— Нет.

Мальчик рассматривал блесну. В еще мокрых глазах светился восторг.

Завязался разговор. Светлана поймала себя на мысли, что не знает, кому из собеседников он доставляет большее удовольствие — мальчишке или Василию. Ей было не только радостно, но и печально. В эти минуты вспомнилось, что ее сын растет без отца и не знает ласки мужчины.

Василий расспрашивал не зря. Скоро выяснилось, что мальчика зовут Коля Рябчиков, ему шесть лет. Проживает по адресу Сверчков переулок, квартира 4, второй этаж. Номер дома узнать не удалось. Про отца было сказано «с нами не живет». Мама Марина взяла сына с собой в магазин. Ему было велено стоять у кассы. Коля постоял-постоял, потом отошел и в конце концов оказался на улице.

— Света, — предложил Василий, — сходи в магазин и попробуй дать объявление, что нашелся Коля Рябчиков.

Давать объявление не потребовалось. К ним подбежала растрепанная молодая женщина с безумными глазами. Она оттолкнула Василия от мальчика, прижала ребенка к себе и заголосила:

— Коленька, золотце мое! — Внезапно эти слова сменились на другие. — Гадина! Сволочь! Тебе говорили, стой у кассы? Почему ушел? Вот тебе, идиот, ублюдок! Вот тебе! — Раздались звуки пощечин и истошный плач ребенка.

Светлана была потрясена разыгравшейся сценой, но тут же почувствовала, что еще более страшное происходит рядом. Она повернула голову к Василию. Он побледнел. В лице не было ни кровинки. Глаза блестели. Кулаки крепко сжимались. Из уст человека, которого она минуту назад готова была боготворить, вырывалось рычание:

— У, курва, бл…!

Ужасны были не сами слова. Вместе с ними выплеснулась грязная волна ожесточения и ненависти. Они наполняли Василия и переливались через край. Казалось, что еще секунда — и он бросится на женщину.

— Вася, остановись, — намеренно тихо сказала Светлана.

Он вздрогнул, схватил ее за руку и со словами «отваливаем отсюда» увлек за собой. Они пробирались по тротуару, полному пешеходов, по Петровке к Кузнецкому Мосту. От хватки Василия было больно. Потом на руке остался синяк. Светлана, подавленная происшедшим, молча следовала за Василием. Около Кузнецкого он столкнулся со встречным пешеходом и от неожиданности выпустил руку. Они стояли на тротуаре. Кругом катился людской поток. Их взгляды встретились. Глаза Василия были смущенные.

— Последнее дело — обижать детей и стариков, — сказал он сокрушенно. — Я увидел, что бьют мальчишку, и потерял голову. Так случалось в лагере. Спасибо, что остановила. Я изувечил бы эту женщину, хотя она ни в чем не виновата. Просто слабый, несчастный человек.

— Не думай сейчас о ней, — ответила Светлана. — Ты понял самое главное, что был не прав. — Главным для Светланы было другое. Она почувствовала, что ожесточение и ненависть, захлестнувшие Василия, не были свойством его души. Он гнал и презирал их, но не знал, как защититься от враждебного нашествия. Желая успокоить Василия, она добавила: — Не терзайся, ты хотел заступиться за слабого так, как это делал в лагере!

— В лагере?! Там Робин Гудов нет. Я если и заступался за кого-то, то это бывало редко. В лагере у человека зубы волчьи, а хвост собачий. Против силы никто не прет. Думаешь, что я так легко полез в драку по благородству? Черта с два! Знал, что не получу сдачи. Мерзость! Пойдем, Света, — добавил он.

Самая прекрасная книга на свете

Молодые люди пересекли Кузнецкий Мост и вышли на Неглинную. Разговор не клеился. Василий изредка бросал ничего не значащие фразы. Светлана думала о приоткрывшейся ей картине лагерного мира и об откровении Василия. Не давали покоя слова, услышанные во время их первой встречи: «тюрьма, страшная и ненавистная», и тон, которым они были сказаны. Вложенное в них чувство говорило сердцу все, но разум требовал объяснений.

Они обогнули Трубную площадь по левой стороне и оказались в начале Цветного бульвара. Дальше их пути расходились.

— Вася, как складывается твоя судьба? Что с учебой? — поинтересовалась Светлана. Предшествующие события помешали узнать об этих житейских делах.

— Я теперь большой придурок. Могу определиться в любой экономический вуз Советского Союза. — В его голосе звучала ирония. — Получил разрешение у министра продолжить образование.

— В какой же институт ты определяешься?

— Да пропади они все пропадом! Экономическое образование вызывает у меня отвращение.

— А что тебе по душе?

— Если бы я мог начать жизнь сначала, то пошел бы в медицинский.

— Вася, это прекрасно! Ты стал бы таким же замечательным врачом, как твоя мама!

— Медицина для меня недоступна.

— Почему?

— Мне не сдать вступительных экзаменов в институт.

— Почему ты так настроен? До экзаменов почти два месяца. За это время можно хорошо подготовиться. В школе ты неплохо учился. Основа знаний имеется.

— Какие знания? Это было давно и неправда. Теперь я маленький деревянный человечек с коротенькими мыслями.

— Ты на себя наговариваешь. Надо собраться и засесть за учебники! — Светлана это умела делать. Занятия в институте и экзаменационная сессия от человека в ее положении требовали немалых усилий.

— Света, не надо меня агитировать! Я лучше всех знаю свои возможности, — отрезал Василий.

Разговор был окончен. Перед тем как расстаться, Светлана сказала:

— Вася,