Книга Дорогой скорби: крушение Ордена - Степан Витальевич Кирнос

резко обратился Андре, отпив из кружки, – я могу вам сказать, что случилось, это очень быстро. Я помню тот день, когда под Фестхолдом, у мыса Синего Рубежа мы лили кровь. Нашу кровь. Вместе.

– Три года назад? – спросил Ремиил.

– Да, господин. Мне до сих пор сняться кровавые картины того дня. Я помню, как рыцарей потрошили и сжигали магов, как паладины становились изрубленными кусками мяса. До сих пор в ушах стоят крики умирающих и агонии тех, кого резали… до сих пор я чувствую тот жуткий смрад внутренностей и запах горелой кожи. – Андре остановился, умирая дыхания и успокаивая себя. – В тот день меня спас Люций. Из Цитадели отправились шестьдесят воинов и магов, а вернулось меньше трети. Вот тогда мы были едины.

– К чему это?

– Я всего лишь хочу сказать, что мы всегда были едиными, и эта заварушка не родилась из долгого спора. Она кому-то нужна и весь спектакль явно кем-то разыгран. Люцием? А есть ещё кому-то?

– Можно я скажу? – сразу после речей Андре попросил Саво.

– Конечно, крестьянин, – позволил Ремиил.

– Я вырос на этой земле и сейчас на ней живу. Я каждый день вижу стены Цитадели из окна своего дома. Я понимаю, что рыцари здесь будут всегда. Я не понимаю, что есть «Ложа», и я прожил без всяких там Академионов. Но даже я понимаю, что если ты живёшь на земле, на которой ты вырос, и которая тебя взрастила, то за неё нужно держаться, – решил вставить свои пять септимов Саво в общий разговор.

– Спасибо, крестьянин, мудрые слова, – подавленно произнёс Туриил.

Неожиданно раздаётся скрип двери и в комнату заходит, постукивая каблуками высок сапог высокий черноволосый мужчина. Его одежда – единое сплошное чёрное пятно на теле реальности. Прилегающего образа жакет со стойками под самую голову, штаны и сапоги – вся одежда несёт угольно-чёрный оттенок.

– Господин Ариан, – вымолвил Марий, чуть склонив голову в почтении.

– Что вы тут делаете? – спросил Ремиил.

– Меня попросил вас найти Регент, он вызывает вас в зал. И это вам, будет интересно, – сразу с порога, даже никого не поприветствовав, начал глава разведки голосом строгим. – Ложа приготовила Хартию Свобод и Новый Кодекс, которые они хотят преподнести Регенту. И… люцииты готовы применить силу. Похоже, у нас наметился переворот.

– Что?! – прорычал Ремиил и стол сотрясся от удара латной перчаткой. – Да как они посмели!?

– Это ещё не всё. Регент и Иерархи под давлением люциитов Особым Постановлением ввели возможность участия неофитов в Великом Капитулярии.

– Чтобы этот шальной молодняк, пушечное мясо, решало судьбу Ордена? – возмутился Туриил, сделавшись на взгляд грозно-разочарованным.

– Кажется, нам пора идти, – отойдя от стены, сохраняя удивительное спокойствие, сказал Марий и поспешил покинуть комнату.

– Прислугам и крестьянам права участия в Капитулярии не давали, – напомнил Ариан, посматривая на Саво и Люсию.

– Ничего страшного, мы останемся здесь. – Согласился Саво. – Чего нам лезть в разборки господ?

– Азариэль, ты решился? Нашёл ответы на вопросы?

– Да, Ахмат, – цепляясь за стол, поднялся с места Азариэль. – Наш Орден не просто болен… он смертельно ранен… больны «реформаторским» сумасшествием все те, кого мы любим и чтим из стана люциитов, но в этот момент я предпочту остаться с Орденом. До конца.

Глава 18. Великий Капитулярий

Цитадель Ордена. Вечер того же дня.

В небе уже начинают зажигаться первые звёзды, только вот сегодня их никто не увидит. Над Цитаделью Ордена нависла корона грядущей бури – чёрные, как пучины Обливиона, тучи двигаются с юга, штормовой рукой готовясь накрыть весь островок. Но что есть природная буря, если в душах братьев и сестёр бушует самый настоящий ураган, готовый смести Орден и уничтожить всех тех, кто заступится за него.

Пройдя через обитые златом ворота Ордена, Азариэль попадает в пространную и гротескную залу, в которой страшно душно и накал здесь далеко не из-за того, что все окна закрыты. Сотни братьев и сестёр готовы сойтись в смертельной схватке, что бы доказать свою правоту.

– Заткни пасть, заморыш регентский! – выхватил Азариэль чьи-то возмущения средь всеобщего шума. – Вам не отнять у нас наши свободы!

– Лучше помоли Стенндара за милосердие, иначе я тебя к нему отправлю, люциит поганый! – слышится ответ.

– Свобода восторжествует! – закидывают девизоподобным возгласом люцииты сторонников старого порядка в Ордене.

В громадном и поистине величественном месте, где в центре огромный каскад строений – высокий полуамфитеатр, подле которого плещется вода, окружая вещательную площадь, стоит жуткий невыносимый гул. Все спорят со всеми о правильности своих идей, и кажется, что рану на сердце Ордена уже не залечить.

Азариэль поднял голову вверх и смог разглядеть, как на балконах, что окружают место заседания Двуглавого Совета на деревянных креслах, обитых синей тканью расселись не менее пары сотен фигур в чёрных многослойных одеждах. Из лица и тела скрыты за множеством слоёв чёрной ткани, что таинственным покровом скрыла личины странных гостей.

– Кто они? – спрашивает сам у себя Азариэль, но был оторван разгоревшимся балаганом.

Азариэль оглянулся в оппозиционном переполохе. Он увидел пару стычек между восставшими и лоялистами – крики и ругань ознаменовали короткие дебаты. Увидел, как будто неведомые тени ползут по изящным стенам зала, но стряхнув головой, скинул эти галлюцинации на собственное переутомление, которое медленно начинало брать верх.

За Азариэлем в залу вошли все те, кто с ним был в комнатах прислуги, медленно разойдясь по заполненной зале. Всё это юноше напоминает какое-то безумие, страшный сон, который не должен сбыться. Но оглянувшись ещё раз, Азариэль с печалью осознаёт, что раскол – это неумолимая действительность, отчего в глазах юноши промелькнул мучительный блеск солёной влаги.

Тяжесть и боль сковали грудь Азариэля, делая дыхание изнурённо трудным, отдаваясь у сердца болезненным ощущением. Азариэль вдохнул как можно глубже, пытаясь прогнать волнение, но воздух стал густым и спёртым от напряжения. Смятение и страх ударили в голову, и взгляд Азариэля поплыл, выхватывая размытые силуэты людей и множества огоньков свечей с канделябрами и магических светильников, а люстра отразилась в сознании непонятным ярким пятном. Звуки споров отошли на второй план, став приглушёнными и такими чуждыми. В голове шумели только собственные мысли, вопящие о том, что этого не может быть.

– Парень, – подхватил Азариэля рыцарь, и юноша повис на руке, закованной в броне, на которой имеются слабые отметины сажи. – Держись.

– Я в порядке, – слышится тихая раздавленная речь.

– Оно и видно. Соберись, неофит! – воскликнул Ремиил, приводя Азариэля в чувство, его голос пропал в водовороте криков и воплей.

Спустя мгновение Азариэль стал приходить в себя, и ломающая