Книга Предания об услышанных мольбах - Ван Янь-сю

чтении главы «Всеобщие врата» «Лотосовой сутры»[274] и по прошествии нескольких дней успел зачитать ее три тысячи раз. Сидел он один ночью, зачитывая сутру, и вдруг оковы сами собой открылись и упали на землю. Сюн удивился и позвал Синя и Цзин-сюаня. Те осмотрели оковы и обнаружили, что они лежат на земле, но все еще наглухо закрыты. Замок был нетронутым, но лежал в нескольких чи в стороне. Цзин-сюань и все остальные изумились, но Сюн испугался наказания. Он вызвал тюремщика, сказав ему, что оковы раскрылись сами собой.

В ту ночь цензор палаты внешних расследований Чжан Цзин-и был при исполнении обязанностей. Он приказал тюремщику раскрыть оковы. Тюремщик при свете свечи увидел, что и оковы и кольцо плотно закрыты, однако отделены друг от друга. Тюремщик посчитал все это весьма странным. Он открыл и снова закрыл замок, скрепив его бумажной печатью и поставив свою подпись. Тюремщик ушел, и Сюн снова сел и стал читать сутру. В пятую стражу (3—5 ч.) оковы вновь распались, издав при этом звук открываемого замка. Сюн был испуган и вновь позвал Синя и Цзин-сюаня. Поскольку уже светало, они посчитали, что лучше не звать тюремщика. Как только стало совсем светло, они проверили оковы. Те лежали на земле отдельно от кольца, но были при этом закрыты. Печать с подписью была на месте и нетронутой, а прочное кольцо — неповрежденным. Замок никоим образом не мог быть открыт.

Цзин-сюань никогда прежде не веровал в закон Будды. Когда бы он ни увидел жену, читающую сутру, всегда говорил:

— Отчего ты так очарована варварским божеством, о котором ты здесь читаешь?!

Но когда он увидел, что случилось с Сюном, то глубоко прозрел и молвил с полным пониманием:

— Теперь я уразумел, что святому Будде никто не ровня. Он воистину непостижим!

Тогда и Синь и Цзин-сюань стали читать имена Восьми бодхисаттв[275], повторив их тридцать тысяч раз. В середине дня их оковы открылись сами собой. Узники осмотрели их, и оказалось, что все было так же, как у Сюна. Цзин-сюань клятвенно признал буддийскую веру и раскаялся в грехах.

Все трое были оправданы. Цзин-сюань изготовил список «Лотосовой сутры» и изобразил лики Восьми бодхисаттв, совершив подношения и вверив себя Будде.

Как-то я был болен, и Ли Цзин-сюань пришел ко мне домой выразить свое почтение и рассказать об этом событии во всех подробностях. Когда я выздоровел и возобновил исполнение своих обязанностей, то расспросил должностных лиц и служащих цензората о случившемся. Их рассказы ничем не отличались от того, что поведал мне Цзин-сюань. Дун Сюн также рассказал мне свою историю; он был очень почтителен и пылок в вере. Сюн еще жив и служит начальником в Чжоучжи.

Высокий покровитель мирянина Цэнь Вэнь-бэня

Глава императорской канцелярии Цэнь Вэнь-бэнь, уроженец Цзянлина, с молодых лет веровал в Будду, зачитывал главу «Всеобщие врата» «Лотосовой сутры».

Однажды он плыл в лодке по реке Уцзян (впадает в Восточно-китайское море). Лодку отнесло на середину реки. Все погибли кроме Вэнь-бэня. И тот уже был в воде, когда услышал голос:

— Взывай к Будде и будешь спасен!

Трижды назвав Будду по имени, Вэнь-бэнь был вынесен волной на северный берег. Так он избежал смерти.

Вэнь-бэнь пригласил нескольких монахов на растительную трапезу в свой дом в Цзянлине (город с тем же названием в совр. пров. Хубэй). Странствующий монах-бхикшу, пришедший последним, сказал Вэнь-бэню:

— Ныне Поднебесная в состоянии смуты. Но, к счастью, Вам не грозят беды. Вы будете наслаждаться покоем до конца Ваших дней и займете должность, приносящую богатство и славу[276].

Сказав так, монах поспешно удалился. Тотчас Вэнь-бэнь обнаружил две мощи-шарира в чаше, из которой он ел.

Впоследствии произошло все, что предсказывал монах. Вэнь-бэнь лично рассказал мне эту историю.

Дружеский наказ

В годы под девизом правления Надежное призрение Юань Да-бао из Хэнани был помощником главы высшей судебной палаты. Он никогда не верил в учение о причинах и следствиях. Однако близкому другу и сослуживцу Чжан Жуй-цэ он часто говорил:

— Пусть тот из нас, кто умрет первым, вернется и сообщит, действительно ли существуют причины и следствия.

В одиннадцатом году (637), сопровождая императора в поездке в Лоян, Юань заболел и умер. Жуй-цэ находился в столице (Чанъань) и не знал о смерти друга. Однажды ночью Юань явился ему во сне и сказал:

— Я уже мертв. Пока я был жив, то не верил в доброе и дурное воздаяние. Но оно существует, и это не ложь! Я пришел сообщить Вам об этом и подвигнуть к благим деяниям.

Чжан попросил Юаня рассказать поподробнее, но тот ответил:

— Загробное воздаяние никоим образом не может быть выражено словами. Я не могу говорить о нем. Я лишь желал уведомить Вас, что оно воистину существует.

Чжан пробудился и рассказал свой сон сослуживцам. Через два дня прибыло известие о смерти Юаня. Чжан сопоставил даты и убедился, что сон был днем позже смерти Юаня.

Чжан лично рассказал мне об этом.

Встреча с монахом на том свете

Чжэн Ши-бянь, военный советник на службе в правофланговой гвардии Его Величества, умер от неожиданной болезни еще до вступления в совершеннолетие. Через три дня он вернулся к жизни и рассказал следующее.

Появились несколько стражников и провели Ши-бяня через главные ворота казенного учреждения. Он увидел более ста пленников, стоящих рядами, обратясь к северу. Там было всего шесть рядов пленников. Пленники в ближнем ряду были по виду упитанные и опрятные — все одеты в прекрасные одежды, приличествующие знати. Однако в следующих рядах стояли менее упитанные и знатные. Одни были в шейных колодках-канга и кандалах, другие — без шапок и пояса, но все они были связаны друг с другом за запястья и находились под строгой охраной. Ши-бяню было отведено третье место от восточного конца третьего ряда. С него сняли шапку и пояс, связали по рукам. Он перепугался и принялся всем сердцем взывать к Будде.

Вдруг Ши-бянь увидел монаха, которого знал, когда еще был жив. Тот вошел, окруженный шеренгой воинов. Воины не остановили его, и он подошел к Ши-бяню.

— Ни единожды за всю жизнь Вы не совершили благого деяния, — сказал монах. — Что Вы теперь будете делать, попав сюда?!

Ши-бянь жалобно взывал к монаху, молил о прощении.

— Если я спасу Вас и