Книга Кольцо безумия - Галина Гончарова

– Юля, у вас ведь достаточно крепкие нервы?

– После вашего попа мне уже ничего не страшно, – храбро заверила я.

Рокин покачал головой, но спорить не стал. Пра-а-вильно.

На складе тоже воняло, как в мясных рядах. Но не слишком сильно. Большой объем помещения, хорошая вентиляция – дышать можно было спокойно. И все было достаточно аккуратно. Преступник, кто бы он ни был, не потрошил жертву по полной программе, не возил по всему помещению, не раскидывал внутренности по окрестностям. Просто множество порезов на теле – и ювелирно вскрытая грудная клетка.

Я сделала несколько шагов вперед. Один из криминалистов явно собрался гавкнуть на меня, но Рокин покачал головой – и что-то сказал. Я не слушала. Меня тянуло вперед.

– О, черт!

Шарль не сдержался. Почему?

Для меня ничего нового тут не было. С несчастной девчонкой поступили один в один как с Лавриком. Треугольник в круге. Странные знаки, от взгляда на которые начинает резать глаза. Такой же искромсанный труп, такие же символы, кажется… пристально я Лаврика не разглядывала, так что и эта символика мне ни в одно место не уперлась. Я понимаю, что это неправильно, что если я узнаю, что они обозначают, то пойму и все остальное, но тут – увы. Историк и географ из меня – нулевой. То есть я знаю и то и другое – в объеме средней школы. Технически – у нас могло оказаться все что угодно. Хоть мумия фараона. А практически? Тут не Москва. А глухая провинция. И даже до Киева нам чесать и чесать.

Так что хвост с ними, с черточками и точками. В осмысленное нечто для меня они не складываются. Поэтому я не стану забивать себе голову и запоминать все это. Вот Сашка раскопает, что к чему – поделится. Сегодня и должен доложить. А меня больше волновало лицо жертвы. Потому что ЭТО лицо я отлично знала. Передо мной лежала Наташка Тихвинская.

Тьфу, пропасть.

Вот еще только мою учебу сюда впутать не хватало! И полицию!

Мало того что ночью на нас надавит Альфонсо (а скрыть ни фига не получится), так еще днем и менты будут перематывать нам нервы на клубок в тему: «Чем занималась пострадавшая? Куда ходила? С кем встречалась?»

Вот честно – когда меня пытались похитить – было лучше…

Дура! О чем это я! Если меня пытаются угробить – это лучше, чем когда пытаются угробить других?! А если бы это я тут лежала?! Кому бы радости прибавилось?!

Я плюнула и вытянула руки вперед. Чем теоретизировать над трупом, лучше займусь делом. А именно – погляжу, чем первое тело отличается от второго.

Ан нет! Если Лаврика я прочувствовала по полной – и мгновенно, то сейчас… действительно была какая-то преграда. Словно тонкая пленка. А что это такое?

Я положила на нее ладони, медленно повела… невидимое нечто чуть пружинило и облипало мои пальцы. И каким-то шестым чутьем я знала – если надавить, эта пленка поддастся под моими руками. И я попаду туда. В круг.

Но нужно ли так поступать?

Сложно сказать.

Эх, сейчас бы на мою обожаемую полянку. Там, среди одуванчиков или ромашек…

Нельзя. Здесь и сейчас – нельзя. Здесь четыре экстрасенса. Я не знаю, что они могут, но все они смотрят на меня. И мне это резко не нравится.

Что они смогут увидеть?

Что расскажут начальству?

Лучше не давать ИПФовцам лишней информации о себе.

Я подумала – и повела пальцами по «пленке». Их чуть щипало, покалывало время от времени, но не больно. Так, слегка и чуть-чуть. А если все-таки попробовать поглядеть?

Не соскальзывая в транс. Токаревича я ведь и так достала. Может, что-то получится?

Чуть угловым взглядом, которым я смотрела на ауры, я взглянула на пленку. Странно, но ее никто не замечал, кроме меня и экстрасенсов. Для них это была непреодолимая преграда. Для меня – бычий пузырь, ткни пальцами – и порвется. Но почему-то я не хотела его рвать. Было безумно противно.

Зачем нужно это оставлять здесь?

Чего хотел добиться жрец?

Хвост его знает!

Внешне это «нечто» походило на не очень частую сетку с плавающими кое-где черными кляксами. Ячейки были шириной где-то сантиметров пять. Не больше. Просунуть руку кое-как можно. А вот нужно ли? Вязаться с этими черными ошметками? Знакомыми такими, противными и… они ощущались как нечто очень агрессивное. Вроде собаки, которая что есть сил рвется с поводка к ногам соседа и заливается злобным брехом.

Так же и они. Пока они не могли сорваться с поводка. Но исправно патрулировали поверхность сетки. Словно ожидали… кого? Чего?

И тут меня осенило!

Точно! Это те самые кляксы, что и на площади! Которые я еще счищала с оборотня! А стоит порвать эту сетку – и она облипнет на мне. Вместе с кляксами. И эта пакость начнет пить мою энергию. Или даже жизнь. Эти кляксы выглядят агрессивнее, крупнее и как-то хищнее тех, которые были на оборотне. И мне они решительно не нравятся.

Но зачем они здесь?

Ловушка?

И что из этого следует?

А то! Мозг работал с удивительной ясностью и четкостью.

Возможны два варианта.

Первый – плохой. Откуда-то жрецу известно о моем существовании. Ладно. Не обязательно о моем. Но о существовании человека, обладающего силой уничтожить часть его «клякс». И ловушка поставлена специально на таких «особо активных». Может быть? Да вполне!

Второй – лучше. Кляксы куда-то и как-то отдавали свою энергию. Ту, которую вытягивали у людей. А может, и сейчас вытягивают. Кто знает… Важно не это! Важно то, что неизвестному жрецу просто не хватает энергии. И он старается набрать ее всеми способами!

Помочь ему в этом благом деле за счет себя, любимой, ну совершенно не хотелось.

Я еще раз посмотрела на сетку.

Как же она мне не нравилась.

Отойти?

Сдаться?

Плюнуть на все и наврать Рокину. Я тут не вип-команда Гуффи, я не обязана все уметь и мочь.

Не обязана. Так.

Но это – Наташка Тихвинская. Моя однокурсница. Уж какая ни есть!

Она никогда мне не нравилась. Я считала ее заносчивой дурой и стервой. Я ругалась с ней и чуть ли не дралась. Без нашей ссоры не обходилась ни одна неделя учебы.

А теперь она мертва.

Она лежит на этом грязном полу рядом со всяким строительным мусором, и ее кровь растеклась по нарисованному мелом треугольнику. Ей вскрыли грудную клетку, а ее сила и, возможно, душа послужили пищей для какой-то твари.

Она могла бы прожить долго и счастливо. Лет пятьдесят. Ругалась бы со мной, потом окончила институт, вышла бы замуж, устроилась на работу, нарожала детей…

Этого у нее никогда не будет. Теперь уже никогда.