Книга Аллегро на Балканах - Александр Михайловский

– Ваше Королевское Величество, нашему послу в Белграде сэру Джеймсу Уайтхеду была передана нота сербского правительства, обвиняющая французскую военную разведку в подготовке покушения на наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда, – сказал министр иностранных дел Эдуард Грей таким тоном, будто сообщал о малозначащем факте. – Целью планируемого убийства, по словам сербского премьер-министра Влада Джорджевича, одновременно занимающего должность министра иностранных дел, должна была стать такая ситуация, при которой Сербия оказывалась в состоянии войны с Австро-Венгрией, потом к боевым действиям последовательно подключались бы Россия, Германия, Франция и Великобритания…

Адмирал Фишер хмыкнул и отрубил с солдатской прямотой:

– После того как наш король и его племянница разговаривали с президентом и премьером Франции будто хозяева с провинившейся прислугой, лягушатники совсем потеряли голову. Но фокус не удался. Франц Фердинанд жив и здоров, и сейчас принимает наследство у своего дяди, и думаю, что тут не обошлось без русских из будущего. Это как раз в их стиле: выскочить в последний момент и переиграть все в свою пользу. Теперь власть сербской королевы Елены крепка как никогда, потому что раньше с этим было плоховато, а новый австро-венгерский император – их должник на всю оставшуюся жизнь.

– Так вы считаете, что это правда? – немного растерянно спросил министр иностранных дел Эдуард Грей. – А то мне казалось, что, говоря о французском участии в этом грязном деле, сербские власти отчаянно лгут, или хотя бы сильно преувеличивают, чтобы скрыть нелицеприятную роль своего офицерства в организации этого покушения.

– Правда-правда, – подтвердил король, – до этого покушения власть королевы Елены и вообще всей династии Карагеоргиевичей была несколько, гм, мнимой. Сегодня они есть, а завтра их свергнут с той же детской жестокостью, как уже свергли короля Александра Обреновича и его королеву Драгу. У нас в Британии был только один Джек-Потрошитель, а по Сербии такие моральные уроды ходят толпами. Зато теперь вся эта банда изолирована, будет без всякого снисхождения судима военным судом и расстреляна у первой подходящей выгребной ямы. И не о них сегодня должна идти речь, раз уж сэр Эдуард Грей поднял этот вопрос. Я думаю, что нам, цивилизованным европейским монархам, делать с Францией, раз уж она допускает для себя такие политические приемы. И тут как раз будет кстати наша поездка в Вену на похороны императора Франца-Иосифа. Хорошенький повод встретиться, как в старые добрые времена, всем монархам Европы и порешать все вопросы ко всеобщему удовольствию. И французы, кстати, там будут представлены не президентом Фальером и не премьером Клемансо, а отставными принцами орлеанистской и бонапартистской династий.

– Так что же, вы намерены превратить похороны несчастного Франца-Иосифа в некое подобие Венского конгресса? – спросил министр иностранных дел Эдуард Грей.

– Да, намерен, – кивнул король, – и думаю, что эта мысль настолько самоочевидна, что она должна прийти в голову не только мне. Вы, мистер Грей, отправляетесь со мной, в то время как адмирал Фишер и сэр Генри останутся здесь стеречь нашу корзину с хрупкими яйцами. И все окончательные решения мы примем только после того, как вернемся из этой поездки. По-другому было бы невместно. А сейчас я должен переговорить со своим сыном, так сказать, морально его подготовить к грядущим переменам и воодушевить. Мне, разумеется, его жаль, но интересы Великобритании превыше всего.

10 сентября 1907 года. 20:35. Великобритания, Лондон, курительная комната Букингемского дворца.

Присутствуют:

Король Великобритании Эдуард VII (он же для друзей и близких Берти);

Наследник престола принц Уэльский Георг.

Чтобы замаскировать важный разговор с сыном, король пригласил его и его супругу Марию Текскую на семейный ужин. Разговор за столом был ничего не значащей светской болтовней без малейшего политического подтекста, вредно влияющего на пищеварение, и поэтому никто из королевского семейства ничего не заподозрил, и даже сердце ни у кого не екнуло. И вот после десерта отец и сын оставили дам перемывать косточки общим знакомым, а сами удалились в курительную комнату подышать свежим никотином. И только тут, за закрытыми дверями, король преобразился, превратившись из вальяжного лентяя и сибарита в старого, но все еще смертельно опасного льва.

– У меня к тебе очень важный разговор, сын мой, – сказал он, усевшись в кресло, немного растерявшемуся принцу Уэльскому, – садись напротив и слушай меня внимательно.

– Да, отец, – ответил сбитый с толку Георг, присаживаясь на указанное место, – я тебя слушаю.

– Обстоятельства сложились так, что ты и твоя жена не сможете быть нашей Великобритании хорошими королем и королевой…

– Но почему, отец?! – вскричал принц Георг. – Что я такого сделал, что ты говоришь мне такие слова?

– Не сделал, а сделаешь, – поправил сына король. – Ты неплохой парень и добрый сын, но в тебе есть все задатки для того, чтобы во время твоего правления политика Великобритании снова свернула на тропу твоей бабушки. Зная историю будущего, тебе не будут доверять ни в Санкт-Петербурге, ни в Берлине, ни в Вене, а в Санкт-Петербурге в особенности, потому что и историю другого мира там знают лучше, и нагадил ты там гораздо гуще…

– Но, отец! – воскликнул отставляемый наследник, – политику Великобритании определяют премьер-министры, а король должен только сидеть на троне и лишь иногда выступать перед Парламентом с тронной речью.

– Ой ли? – иронически прищурившись спросил сына король Эдуард. – А королевские прерогативы британским монархам на что даны? Когда премьер-министр начинает ошибаться с определением политики, то его пинком следует вернуть на правильную колею или вообще поменять скакуна прямо на дистанции. Но ты так не сможешь. Напротив, ты будешь таким королем, который во всем пойдет на поводу у своих премьер-министров, и это может закончиться печально и для тебя, и для Великобритании. И не смотри, пожалуйста, на сэра Генри: он стар, болен, и проживет еще максимум полгода. Все остальные премьеры на этом посту будут гораздо хуже, и, самое главное, они некритически впитали в себя идеи моей матери, что может очень нехорошо закончиться для нашей Империи. Да ты и сам такой, поэтому даже если захочешь использовать свои королевские прерогативы, то не поймешь, где надо применить узду, а где кнут. Тори – она совсем другая. На поверхности тишь да гладь, а в глубине кремень. Если дела будут касаться каких-либо мелочей, то она будет сидеть на троне и улыбаться, но если речь зайдет о чем-то важном, она, не колеблясь, пустит в ход всю свою власть и влияние.

– Ты хочешь сделать королевой сестрицу Тори? – с удивлением спросил Георг. – А не Луизу и ее заносчивого муженька, провалившего в своей жизни все, что было возможно?

– О, Луиза с ее супругом были бы для Великобритании даже худшим вариантом, чем ты, – хмыкнул король, – как, собственно, и Мод, тем более что она уже замужем за суверенным королем. Зато Тори сделана из совсем другого теста. Мне даже немного жаль, что она так и не смогла выйти замуж и продлить себя в потомстве. Но, с другой стороны, так даже лучше, ибо наследовать ей будет кто-то из твоих детей: Эдуард или Георг…