Книга Тропа смерти - Ярослав Коваль

— Ниш, отстань от него. Разговор тоже требует сил.

До стоянки доковыляли с большим трудом, но, растянувшись на груде мха, прикрытой моей же курткой, я с облегчением закрыл глаза, придерживая рукой добытую штуковину. Потом, где-то через полчасика, нашёл в себе силы повернуться на бок и передвинуть её в сторону от сумки и других вещей, чтоб мои спутники на неё случайно не наткнулись. Закончив с похлёбкой, Аштия подошла, отломила свежую иголку и потыкала в разные части предмета. Со вздохом отложила её в сторону.

— Высокий уровень напряжённости. Надо ждать.

— Может, на камушек её поставить, чтоб ветерком обвевало? — предложил Ниршав, ворочая ложкой в похлёбке.

— Ниш, прекрати свои шутки…

— Но ты хоть примерно можешь предположить, что это такое?

— Нет, не могу. Может быть, система стабилизации энергий, может быть, точка перехода стихии в стихию. Не знаю. Завтра уровень напряжённости понизится вдвое, тогда посмотрю.

— На хрен нам стабилизатор?

— Ни на хрен. Но, может быть, какие-нибудь детали можно использовать как оружие. Оружие нам не повредит. Ниш, как суп?

— Уже скоро… Эх, сольцы бы…

— И кваса. И пива. И соусов. А?

— Кончай травить душу, — проворчал офицер. — Я раньше даже в походе за стол не садился, если мне предлагали меньше трёх соусов к мясу и одного — к овощам.

— Хорош понты метать, дружище. Я прекрасно помню, как на учениях в Зеаре ты жрал кашу с салом из общего котла и облизывался. И никаких соусов.

— На фиг тебе меня палить? Ну, было несколько раз. Голод — не тётка.

— На учениях, помнится, даже высшим офицерам соусов не предлагали, — почему-то мечтательно произнесла госпожа Солор. — Зато подавали прохладительные напитки. Интересно, где брали лёд…

— Надо было слуг спросить.

— Ну, тогда был не до того!

Рассмеялись оба. Я тоже поучаствовал бы в веселье, но не было сил шевелить губами и животом. Зато можно было закрыть глаза и пережидать приступы слабости, а потом — открывать рот и позволять кормить себя. Это происходило уже не в первый раз, так что смущение почти освободило меня от своего присутствия. Аштия кормила аккуратно, придерживая голову за затылок, выбирала кусочки мяса поменьше, и, закрывая глаза, я представлял себе, что меня кормит Моресна. Это удавалось не всегда — всё-таки госпожа Солор была совсем не похожа на мою жену. В особенности — по манере себя вести и говорить.

— Поражаюсь твоей выдержке, — проговорил я отчасти неожиданно для себя самого. Словно бес какой-то толкал в спину, провоцировал выпалить то, что я, исходя из своего воспитания и привычек, считал не тактичным. Но усталость дела и духа была такова, что и сопротивляться возникшему желанию я не находил сил.

— В смысле? — уточнила Аштия.

— Ты, наверное, с ума сходишь, волнуясь, как там без тебя идут боевые действия. Ведь армия Империи осталась без тебя прямо посреди войны… Прости, мне не следовало об этом заговаривать.

— Почему же? — она усмехнулась. — Это ведь не вопросы моей личной жизни, которые принято обсуждать только с родственниками. А касательно волнения — нет, не волнуюсь. Нисколько. Ты как думаешь, в чём состоит работа Главы вооружённых сил страны?

— Хм… Привести вооружённые силы в боеспособное состояние, разработать планы отражения агрессии и ведения военных действий, если таковые планируются…

— Отнюдь! Вот она, коренная ошибка. Моя работа заключается в том, чтоб подобрать людей, которые будут приводить вооружённые силы в боеспособное состояние и поддерживать их в этом состоянии, готовить планы всего на свете, что только можно себе представить… И так далее. Также моя работа заключается в том, чтоб заставить их организоваться в единый коллектив. Далее всё должно идти само собой.

— Э-э…

— Я считаю себя хорошим руководителем и уверена, что там, — она неопределённо махнула рукой в небо, — всё идёт должным образом. И война будет выиграна. Меня сменит один из моих заместителей. Среди них я не знаю ни одного, кто завалил бы ведение войны по уже готовым планам. В каждом из них я уверена почти как в себе самой. Иначе б не поставила на занимаемый пост. А почему тебя это волнует?

— Мне кажется, ты как-то чересчур спокойна. Ниш психует периодически, я тоже… не без греха. А ты — женщина.

— А я женщина. Я — существо крайне практичное, странное, к тому же, как гласит молва, освобождаюсь от накопившихся негативных эмоций уже постфактум. Вот если выберемся отсюда, то тогда обязательно закачу истерику-другую. С битьём посуды, швырянием магией, отлетанием голов от тела, что тут ещё можно придумать… А пока нет причины.

— Извини.

— За что?

— У меня на родине… Не принято об этом расспрашивать.

Аштия усмехнулась и похлопала меня по руке. Ладонь у неё, хоть и не лишённая мозолей, всё-таки была по-женски нежной.

— У нас тоже. Но ситуация ведь такова, что от части приличий можно отказаться. Тебе ещё супа налить?

— Не-е…

Я закрыл глаза и заснул — впервые за несколько дней абсолютно безмятежно. Почему? Я и сам не знал. Странным было это ощущение полной освобождённости от накопившихся подозревающих мыслей, которые во сне так и не привелось осмыслить. Чего я боялся? Того, что он напряжения Аштия сошла с ума? Вряд ли. Того, что я как-то неправильно понимаю ситуацию? Того, что сам выгляжу здесь не так, как хотел бы выглядеть? Чушь. Не понимая, что именно беспокоило меня, я предпочёл так и не узнать этого.

Меня влекло по пространствам сна, изощрённым фантазиям, которые только мог породить мой мозг. При этом я продолжал помнить, что мир обладает совершенно определёнными рамками, образом, формой. Мне снилась девочка, в которую я когда-то был влюблён, снилась школа, в которой учился, запах лип, окружавший её после майского дождя, — запах, которым можно было опьянеть. Нет, в действительности не был я уж таким любителем природы — но аромат липового цвета, искупавшегося в тёплом лёгком дожде, был ароматом приближающихся каникул, грядущей временной свободы…

Свобода, как оказалось, имела разные обличья. Свобода от общества, его традиций, стереотипов, представлений и колеи, предоставляемой в пользование, то есть, проще говоря, свобода поведения, как выяснилось, была на вид не так уж приятна. Хороша была разве только относительная свобода в рамках общества, и то лишь временная — иначе как можно было бы отличить её наличие от её отсутствия?

Если же говорить о свободе сознания: свободе от сомнений, переживаний, страха перед будущим — то она оказалась нерушимо и безусловно связана с зависимостью от общества. Чем выше была зависимость, тем выше степень этой свободы. Вот и не верь после этого в диалектику.

Совсем недавно я ощущал себя непричастным миру Империи и пребывал, мягко говоря, в растерянности. Сейчас все мы были свободны от мира людей в полном смысле этого слова, и от всего человечества разом. Наслаждаться свободой ни одному из нас не приходило в голову. И дело было даже не в том, что нам жёстко было спать, нечем разнообразить пищу и скучно без общения с другими представителями своего вида, помимо нас троих.