Книга Леди, которая любила лошадей - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И осознание сего факта окончательно отрезвило.
А Василиса… она поднесла шар Рязиной и тихо сказала:
— Возьмите, пожалуйста.
И голос ее был полон такой силы, что…
— Мама!
Визг ударил по нервам, но… кривоватые смуглые пальцы уже коснулись неровной поверхности.
Коснулись и застыли.
И сама она, страшная женщина, тоже застыла. И лицо ее вдруг преобразилось, сделавшись мягким, удивительно красивым той тихой красотой, которую сложно разглядеть сразу. Дрогнули ресницы.
Губы тронула улыбка.
— Мама! Вы…
Ефимия Гавриловна стояла и смотрела.
В шар.
В черную, переливающуюся глубину его. И Демьян понятия не имел, что видела там, да и знать-то того не желал, но…
— Сенька! Стреляй! — визг Нюси ударил по нервам, мешаясь с гортанным воплем Сеньки, из рук которого выпал раскалившийся добела револьвер.
— Ах ты…
Он все-таки выстрелил, и звук этот гулкий окончательно все разрушил.
— Всем стоять! — голос княжны Вещерской перекрыл прочие звуки, а на ее ладони белой звездой возник огненный шар. — Только шелохнитесь…
— Марьюшка, — Вещерский все еще зажимал порез платком. — Ты… только не нервничай, ладно?
— Я не нервничаю, — мрачно сказала княжна Вещерская, и воздух в конюшне изрядно нагрелся. До того, что еще малость, и просто-напросто полыхнет. — Я совсем даже не нервничаю…
— Вы… это ты… — Нюся подлетела к Василисе. — Ты виновата… ты…
— Отойди… — велела княжна сухо. — Если не хочешь…
Нюся сделала шаг назад.
И выражение лица ее стало таким, что Демьян вдруг понял: не успеет. Слишком далеко он стоит. Слишком медлителен.
Слишком…
Стеклянный купол времени вновь развернулся, пытаясь удержать силу, которая выплеснулась из рук тоненькой хрупкой девушки. Эта сила ощетинилась ледяными иглами. И иглы росли. И… Демьян не сдержит их. Раньше, может, у него и вышло бы.
Раньше…
…стекло мира трещало. А спину рвали когти дракона-хранителя, и эта призрачная боль заставила двигаться. Всего-то шаг.
И два.
И руку поднять, которая вдруг стала невероятно тяжела.
Толкнуть.
Раскрыть объятья навстречу иглам, острия который пробивали купол времени. И когда тот все-таки разлетелся вдребезги вновь, Демьян закрыл глаза. Если повезет, то странный дар его поможет.
Спасет.
Если не Демьяна… пускай даже не Демьяна, но спасет.
Было больно.
Пожалуй, куда больнее чем в прошлый раз. И эта боль заставляла сосредоточиться на себе. Что-то вспыхнуло, стало жарко.
Кто-то закричал.
И снова.
И жар сделался почти невыносим, а иглы вошли в тело. Подумалось, что бабочка из него, Демьяна, вышла на редкость поганая…
…на что похожа сила?
Не та, с которой Василиса так и не сумела сладить, освоив пяток самых простых заклинаний. Да и те получались, положа руку на сердце, раз через два.
Нет, эта сила не такая.
Она в шепоте ветра, в шелесте трав. Она не внутри, ибо собственный источник Василисы слаб, и теперь она точно знает, отчего.
Этого источника вовсе не должно было быть.
Он мертворожденный, чуждый, но поди ж ты, выжил, приспособился. И выходит, что она, Василиса, двоесильница? Слово какое забавное. Она бы улыбнулась.
Зазвенели золотые подвески.
Кроме той, что украдена.
…на что похожа сила?
На молодого коня, который полон ярости, и сам с собой совладать неспособный летит, несется… несет… попробуй-ка удержись, если сумеешь. А нет? Рухнешь под копыта.
Это ложь, что лошади не наступают на упавших. Еще как наступают. Порой потому как получается, а порой и нарочно. Не каждая лошадь добра. Не каждый всадник стоит того, чтобы его нести.
На что…
…руку протяни, коснись. И ей позволь коснуться, приучая к себе, знакомясь. Вдох и выдох, и сила пронизывает тело, опутывая его, прорастая внутрь.
Немного больно.
И голова кружится, но головокружение проходит быстро. Только золотые подвески звенят, и в каждой свой дух…
Свое слово.
…и слово это так и осталось непроизнесенным. А она ведь почти поверила, что все-то получилось, что вышло именно так, как должно, что…
Стало вдруг холодно.
И горячо.
И сила ее, еще неприрученная, взвилась на дыбы.
Вот только…
…она, эта сила, могла многое.
Вытянуть душу из тела, пустить по сплетенной из крови дорожке, сотворив для этой души мир, в котором она будет счастлива. Уверить, что все по-настоящему.
…распахнуть врата мертвого мира.
Их же закрыть.
Потянуть за нить прошлого, перебрав нити чужих имен и чужих же жизней.
…но не остановить волну чужой, чуждой силы.
Было как в прошлый раз.
Она, Василиса, видела, как медленно взмывают руки Нюси, как изгибаются они причудливо, словно крылья. И узкие рукава жакета сползают. Она видела тонкие запястья и темные нити сосудов.
Искаженное яростью лицо.
Пальцы, посиневшие вдруг с совсем уж яркими ноготками.
Силу, которая вскипела сквозь кожу. Вместе с кожей. И эта сила потянулась к Василисе, повинуясь приказу: убить.
Не огонь.
Закричала Марья.
Пошатнулся Вещерский, вдруг упав на одно колено. И над спиной его, выгибаясь, хрупкий, неровный, вспыхнул щит. Дернулся, падая на карачки, Аполлон. А тот, третий, незнакомый Василисе, нехороший собою человек, замахнулся.
Но как же медленно.
Она вдруг поняла: не успеют. И новая, обретенная сила, не поможет… как и косточка, зажатая в руке.
Наверное, следовало бы закричать.
Упасть на землю.
Создать щит. Но… Василиса поняла, что ничего-то не может, что она и пошевелиться-то не способна, и вовсе не в магии дело, а…
…опалила кожу зачарованная бляха родовой защиты. Но слабо, будто… будто через силу… правильно… она, Василиса, не совсем, чтобы Радковская-Кевич, пусть кровь от крови рода, но…
Додумать не успела. Толчок в грудь опрокинул ее на землю.
Было больно.
И еще обидно.
