Книга Тщеславие - Джейн Фэйзер

На этот раз дверь распахнулась настежь. От света фонаря, который охранник держал высоко над головой, Руперт болезненно зажмурился. Слабенький фитиль впервые озарил мрачную тюрьму.

В следующую секунду за плечом тюремщика Руперт различил закутанную в черное хрупкую фигуру женщины с плотной вуалью на лице.

— Боже праведный! — воскликнула Октавия и, оттолкнув тюремщика, бросилась вниз в каменный застенок. Руперта захлестнул ужас.

— Прочь! — закричал он. — Эй, болван, выведи ее отсюда! — Голос панически сорвался. — Здесь в воздухе одна зараза!

— Осади-ка, приятель! — разозлился охранник. — Твоей подружке захотелось увидеть, как ты тут живешь, и я решил пойти ей навстречу!

Отчаянным усилием Руперт рванулся вперед и потянул за собой кандалы, хотя все тело тут же охватила нестерпимая боль, изодранная кожа горела.

— Уходи, Октавия!

Но девушка не обратила на его окрик ни малейшего внимания и шагнула навстречу.

— Дорогой, что с тобой сделали?! — В отчаянии схватила за руки, гладила онемевшие пальцы.

— Ну давай, выходи, — буркнул охранник Руперту и снова скосил на него глаз. — Тебе повезло. Лорд Ник. Друзья заплатили, чтобы тебе стало полегче.

Руперт сделал неверный шаг к тусклому свету. Он чувствовал себя древним старцем, проведшим всю жизнь в глубокой пещере вдали от света, хотя на самом деле он находился в заключении не больше пяти часов. Сколько же времени потребуется, чтобы его окончательно сломить? Меньше, чем он раньше предполагал. И от этого признания собственной слабости Руперта охватил стыд.

Октавия все еще держала его за руки и изо всех сил тянула к дверям. Она словно боялась: если не увести его отсюда сейчас, о нем здесь навеки забудут.

— Тебе нельзя сюда входить! — взорвался Руперт. Он так сильно испугался за Октавию, что слабость, как по мановению руки, прошла. — Величайшая глупость на свете! Почему ты не послала Бена?

— Он тоже здесь. Разговаривает с охранниками о Питере. — Из глаз Октавии хлынули слезы, но не из-за резкого тона Руперта, а из-за того, что она увидела, в каком он находился плачевном положении. Неужели несколько коротких часов могли довести до такого состояния сильного, волевого человека?

— Тюремщик, сними кандалы! — Она схватила за локоть направившегося было вперед охранника. — По вашим коридорам тащиться целые мили! Разве в железах он их пройдет? Ноги стерты и так почти до костей.

Голос Октавии срывался от слез, но это нисколько не убавило ее решительности. Она понимала, что положение Руперта зависело от расположения и алчности тюремщика, который, если захочет, может снова швырнуть его в подземелье, и не помогут никакие заплаченные деньги. Но уверенным тоном она старалась переломить его злую волю. — Исполняй! Сейчас же!

— Не сумею. Можно снимать только в кузне, — пробурчал он в ответ. — Вот придем наверх и сшибем.

— Боже праведный! — совершенно расстроилась Октавия. — Дай хоть я их понесу. — Она наклонилась, взялась за цепи, но они оказались для нее слишком тяжелыми, и с возгласом отчаяния Октавия выпустила их из рук.

— Ничего, — пробормотал Руперт, морщась от боли — ее попытка доставила только лишние страдания. — Пришел в них сюда, смогу выйти и отсюда.

— Какое варварство!

— Да.

Внезапно сладостная волна прокатилась по телу: перед ним стояла Октавия, которой ему так недоставало все мрачные прошлые недели.. Смелая, отзывчивая, добрый товарищ. Такой он ее полюбил и в такой нуждался.

Одновременно наступило иное прозрение: Октавия не могла бы так быстро вызвать Бена и прийти к нему на помощь сама, если бы Филипп принудил ее продолжить свидание.

— Дорогая, ты настоящий ангел-хранитель, но лучше бы тебе сюда не приходить. — Сказав это, Руперт сразу же понял, что лжет. Но он не должен допустить, чтобы она подвергала опасности свое здоровье и репутацию.

— И ты полагал, что я не приду? — возмутилась Октавия, но выражения ее лица под плотной вуалью Руперт разглядеть не мог.

— Я думал, что в тебе больше здравого смысла. — Он остановился, перевел дыхание, стараясь не обращать внимания на боль в лодыжках. Сколько еще тащиться до свежего воздуха и света?

Охранник, видимо, не заметив, что они задержались, уходил вперед, и Руперт заговорил едва слышно:

— Держись от меня подальше. Нет никакой необходимости себя компрометировать. Моего настоящего имени никто не знает, и до суда оно вероятнее всего не всплывет. К этому времени вы с отцом будете отсюда далеко. Уезжай в Нортумберленд. Слухи о приговоре и казни грабителя с большой дороги туда не дойдут, да и никто ими там интересоваться не будет.

— Не говори так, — зашептала она сердито. — К тому же я вовсе не скомпрометирована — под этой вуалью меня никто не узнает. Мало ли кто пришел. К заключенным постоянно являются посетители.

— Эй вы, там! Ну-ка сюда! Или я подумаю, что вы так любите кузена, что хотите оставить его внизу! — Тюремщик поднял выше фонарь.

— Неотесанный грубиян, — пробормотала Октавия. — Обопрись на меня, Руп… то есть я хотела сказать, Ник. Клади руку на плечо.

Руперт горько улыбнулся, но не воспользовался ее предложением. Он постарался развеять черные мысли и стал думать о том, что он скажет Бену, когда его увидит. Хозяин таверны, должно быть, спятил, если взял с собой в Ньюгейт Октавию. И не только взял, но позволил спуститься в пропитанное заразой подземелье.

В конце холодного, сырого коридора показалась винтовая лестница.

— Ты сможешь забраться? — с беспокойством спросила девушка.

— Вниз же я спустился, — поморщился Руперт. На самом деле он спускался не сам. Сыщики просто столкнули его с самого верха.

Подъем оказался труднее, чем он ожидал, и когда они наконец оказались на верхней площадке, пот катил с него градом.

Но там был свет и воздух, хотя и спертый, пропитанный запахом человеческих нечистот. Однако в нем все же ощущалось движение — легкий ветерок проникал в окошки под потолком. По сторонам коридора располагались переполненные камеры, и сейчас в зарешеченные двери выглядывали отвратительные лица, Октавия смотрела под ноги, благодарная вуали за то, что та скрывала ее от косых взглядов. Им кричали, большинство заключенных ругались, и лишь немногие сочувствовали бедственному положению Руперта.

Тюремщик отворил дверь в торце коридора, и они вышли в небольшой внутренний дворик. Сейчас он был пуст — узников на ночь загнали в камеры. Руперт с наслаждением вдохнул теплый вечерний воздух. Подражая соловью, вовсю заливался дрозд, и Руперта пронзило ощущение хрупкой ценности жизни.

— Сюда. — Охранник указал в проход между двумя корпусами тюрьмы. Он вел к тюремным воротам, где на самом пороге темницы стояло маленькое здание. Руперт сразу его узнал — там ему надели кандалы.

Внутри багровым заревом мерцал кузнечный горн. При их появлении из-за мехов показался коренастый лысый человек.