Книга Неугомонное зло - Энн Грэнджер

— Значит, Картошечником все-таки был старый Билли Туэлвтриз! Теперь, если вдуматься, все сходится, но, как вспомню, как он ковылял по деревне со своей палкой… знаете, трудно привыкнуть.

— Двадцать два года назад он не был старым. Был крепким, сильным, но его жена стала инвалидом, и семейные отношения прекратились. Кроме того, он привык получать удовольствие оттого, что избивал жену и детей… Он привык получать удовлетворение по-своему; когда дома это стало невозможно, он нашел способ получать то, что хочет, в другом месте. А работал он как раз рядом с лесом. Так что действительно — все сходится.

— Подумать только, он жил здесь, среди нас. — Мюриэль покачала головой. — Теперь, когда я знаю, что он сделал, удивляюсь, как его земля носила… Наверное, совести у него не было совсем.

— Вряд ли она его мучила. Мерзким он был типом. И дочери не боялся; она одна знала, что он вытворяет, и могла бы донести на него, но была запугана им с детства и, кроме того, боялась остаться без крыши над головой. А ему самому тоже уезжать было некуда. Здесь он родился и прожил всю жизнь. Батрачил на ферме и больше ничего не умел. Снимал домик… Ему не хотелось ничего менять. Ну и потом, если бы он даже и надумал бежать, наверняка понимал, что его внезапный отъезд возбудит подозрения. Отъезд любого старожила породит в такой крошечной общине, как Нижний Стоуви, множество слухов. Вот он и остался… Его никто не подозревал. Он не хотел и, более того, боялся уезжать.

Мюриэль кивнула:

— Да и в самом конце он всех нас надул, правда?

— Нас? — негромко спросил Маркби.

Мюриэль поморщилась:

— Я ведь тоже принимала те давние события близко к сердцу… Нет, не думайте, я не стала одной из его жертв. Просто у меня в деревне, кроме дяди Мартина, были и другие родственники. Вы ведь расследовали дело Картошечника. И наверняка помните Мэвис Коттер.

— Да, помню. Она была первой — во всяком случае, первой, о ком мы узнали.

— Бедняжка! Она ведь тоже доводилась мне двоюродной сестрой. В таких деревнях многие семьи давно породнились… Слава богу, Туэлвтризам я не родственница! Паршивые овцы, дурная кровь… — Она посмотрела на Маркби в упор: — Знаете, после того случая в лесу Мэвис упрятали…

— Упрятали? — переспросил ошеломленный Маркби.

— Ну да, в клинику. Мать заявила, что Мэвис за себя не отвечает, особенно после того, что случилось. Может куда-нибудь уйти из дому, например… Мэвис и правда мозгов не хватало. Простоватая была, а все-таки милая — приветливая, работящая, послушная. Никогда с ней не было никаких хлопот. И очень была привязчивая. Но о себе позаботиться не умела. Поэтому ее и упекли в конце концов. Правда ведь, с ней плохо поступили? — Мюриэль устремила на Маркби пронзительный взгляд.

— Да, — кивнул Алан. — Плохо!

— Она не была сумасшедшей. Не представляла ни для кого опасности. Просто была немного отсталой, и ее мать не сумела с этим свыкнуться. Вот ее и упекли в психушку, заперли с чужаками, и ходили за ними тоже чужие люди. Она, наверное, даже не понимала, почему с ней так поступили. Раньше так было принято… Получилось, наказали не преступника, а жертву.

— Мне очень жаль, — сказал Маркби.

— Вы не виноваты, — ответила Мюриэль. — Это жизнь! Что-то идет не так, и дальше уже все нарастает как снежный ком. Такое с кем угодно может случиться. — Она задумалась. — Неплохо было бы, если бы его арестовали еще тогда. Но, по крайней мере, мы теперь знаем, что произошло; и все местные тоже понимают, что бедная Мэвис ничего не выдумала.

— Я рад, — сказал Маркби, — что вы именно так расцениваете произошедшее. Ваши слова даже мне несут утешение…

Снаружи послышался унылый вой.

— Придется его впустить, — сказала Мюриэль.

— Мне пора. Мы с Мередит договорились встретиться у церкви, а перед отъездом отсюда зайти к Рут.

Мюриэль встревоженно нахмурилась — как оказалось, не от гнева, а от напряженной работы мысли.

— Рут! Хорошо, что вы мне напомнили. Пожалуйста, передайте ей, что у меня сохранились кое-какие бумаги ее отца. Я сейчас навожу порядок — обязана, раз дом продается. — Она неопределенно махнула рукой в сторону кабинета. — Надо было сложить все его бумаги в одно место сразу после его смерти и еще тогда передать его дочери. Но тогда Рут здесь не жила, поэтому я почти все оставила как было. Потом Рут поселилась здесь вместе с Джералдом, своим мужем. Он был славный, — как бы в скобках добавила Мюриэль. — Жаль, прожил недолго. Рак. Кстати, помню, я говорила Рут, что у меня здесь кое-что есть и если она хочет, может забрать. Она вроде бы обещала зайти и просмотреть бумаги, да так и не зашла, ведь Джералд как раз тогда заболел.

— Я ей передам. Что за бумаги?

Миссис Скотт шмыгнула носом:

— Преподобный любил называть это своими научными исследованиями. Обожал старинные легенды и все такое. Помешался на Зеленом человеке… Погодите!

Мюриэль встала и неуклюже заковыляла прочь из комнаты. Вскоре она вернулась и вручила Маркби мятую картонную папку:

— Вот, типичный образец. Передайте, пожалуйста, папку Рут; пусть сама посмотрит, что здесь. Да скажите, что у меня хранятся еще три коробки с такими же бумагами.

На выходе Маркби снова пришлось переждать и вытерпеть дружеские объятия Роджера. Наконец он сел в машину, а папку положил на переднее пассажирское сиденье. Потянулся за ключом зажигания, но любопытство взяло верх. Он открыл папку и вытащил верхний лист, исписанный узким старомодным почерком:

«Вчера жена убедила меня поехать с ней в садовый центр. К моему удивлению, я нашел там (среди прочих очень дорогих садовых скульптур) пластмассовую маску Зеленого человека. По крайней мере, так она называлась. Ее следовало бы назвать лиственной головой, потому что ее выражение оказалось слишком добродушным для Зеленого человека! Где хитрость, где выражение смертной муки? Где глаза, в которых сквозит древнее коварство и знание тайного, ужасного греха?»

Маркби положил лист назад в папку. Преподобный Паттинсон заблуждался. За внешне неприметными и даже добрыми чертами лица вполне могут таиться коварство и греховность. Взять, к примеру, хоть Билли Туэлвтриза, старого сплетника, — внешне он казался совершенно безобидным. А тайный ужасный грех… О да!

Мередит поручила Алану передать Мюриэль Скотт, что они не купят дом. Ей не хотелось встречаться с ней после сцены в лесу. Она была благодарна Мюриэль и благодарна Роджеру, спасшему ей жизнь, но переживать все заново было выше ее сил.

Она толкнула дверь и в последний раз очутилась в прохладе и полумраке церкви Святого Варнавы. И сразу увидела, что она не одна. Какой-то молодой человек — Мередит решила, что турист, — разглядывал памятник сэру Руфусу Фитцрою. Он повернулся и улыбнулся ей:

— Импозантный старикан. Верно?

Мередит захотелось продолжить традицию Рут, которая всегда гостеприимно встречала посетителей. Она подошла к молодому человеку и посмотрела вверх на сэра Руфуса.