Книга Седьмая встреча - Хербьерг Вассму

— Черт подери, а море пошло тебе на пользу!Какое жалованье ты мне положишь?

— А сколько ты получаешь сейчас?

Турстейн сказал, и Горм высокомерно засмеялся.

— Я буду платить больше. Больше. Начинай с завтрашнегодня.

Когда в восемь часов фрекен Ингебриктсенпришла на "ту, дверь в кабинет была, конечно, закрыта, но Горм понимал,что она не могла не слышать их громкого смеха и не заметить спертого воздуха впомещении конторы.

Немного погодя она постучала и сказала, чтопришла почта.

— Фрекен Ингебриктсен, дорогая, не могли бы вынакормить нас? Может, принесете нам глазунью? По три яйца на каждого.

— Господин Гранде обычно заказывал холодныйбифштекс, свеклу и картофельный салат из «Гранда», — сказала она.

— Вы хотите сказать, что он ел по утрамхолодный бифштекс? Здесь, в конторе?

— Да, если у него было ночное заседание, —сказала она, стараясь соблюдать дистанцию.

Они громко захохотали.

Когда она ушла, Турстейн покачал головой:

— Должен сказать, ты стал законченнымкоммерсантом. Все-таки море пошло тебе на пользу.

— Ничего ты не понимаешь! Я просто ломаюкомедию ради тебя. Неужели не ясно? — Горм засмеялся и отхлебнул принесенногоим кофе.

* * *

В августе Турстейн устроил у себя вечеринку.Он занимал цокольный этаж в стандартном доме своих родителей. Гости высыпали напросторную веранду, праздник уже достиг своего апогея.

— Черт, что за погода! Солнце и комары! Идвенадцать градусов даже вечером! — крикнул Турстейн и помахал Горму гитарой.

Турид взяла со складного столика бокал ипротянула его Горму. Она была подругой Турстейна и сообщила Горму, что играет вгандбол. Икры у нее были полные и сильные. Швы на чулках немного сбились. У неебыли длинные лунного цвета волосы, и Горму она показалась занятной.

Закатав рукава, Турстейн весь вечер играл нагитаре. Он знал, что Горм поставил в известность правление, что хочет взятьсвоего товарища по Высшему торговому училищу в оптовый отдел фирмы. Гормговорил тоном отца. Никто не возражал, хотя в штате стало на одного человекабольше чем нужно.

Гости беспрестанно то входили, то выходили.Дверь на веранду была открыта. Тут были товарищи Турид по работе, два летчикаиз Эстланне и еще несколько человек из старой гимназической компании Горма иТурстейна со своими подругами.

Горм поздоровался с теми, кого не знал, иТурстейн поддразнил его, заметив, что на пирушку он приехал в автомобиле. Туридтут же поинтересовалась, что у него за машина.

— «Вольво», — восхищенно сказал Турстейн.

— Ой, дашь мне на нем покататься? — спросилаТурид и втиснулась между Турстейном и Гормом.

— Конечно, — ответил Горм. — А права у тебяесть?

— Нет, ты с ума сошел? — сказала она, и всезасмеялись.

Один из летчиков посадил ее к себе на колении, дыша ей в вырез, стал убеждать, что летать на самолете абсолютно безопасно.

Турстейн послал летчика к черту, но вид у негобыл не слишком воинственный. Просто он хотел разжечь гриль, но не мог найтижидкость для разжигания.

Горм огляделся, чтобы помочь ему.

Темноволосая девушка в красном платье шла подорожке | даму, перекинув через руку куртку. Это была Она!

— Руфь! — крикнула Турид и побежала ейнавстречу.

— Познакомьтесь, это Горм Гранде, а это РуфьНессет, сегодня она отдыхает от своих супружеских и материнских обязанностей.Твоя фамилия все еще Нессет? — засмеялась Турид и толкнула Руфь к Горму.

От охватившей его слабости Горм не могвымолвить ни слова. Когда он ощутил ее руку в своей, голоса вокруг исчезли.

Он слегка поклонился ей и увидел ее глаза.Такие же темные, какими он их запомнил. Она медленно высвободила свою руку, иголоса вокруг зазвучали снова.

Когда она повернулась, чтобы взять у Турстейнапротянутый ей бокал, под тканью платья четко обрисовалась ее талия. Она былатакая тонкая! Горм подумал, что мог бы обхватить ее двумя пальцами. Это желаниебыло таким сильным, что он спрятал руки в карманы.

В это время кто-то поставил в комнате новуюпластинку.

— Потанцуем? — быстро предложил он.

Даже слишком быстро — она только что пришла иеще ни < кем не успела поздороваться. Но она кивнула. Осторожно взяв ее подруку, он кончиками пальцев ощутил ее кожу.

Когда они вошли в комнату и повернулись друг кдругу, он не мог посмотреть ей в глаза. Она была так близко. Его мучила дрожь вруках. Она улыбнулась ему.

— Я давно не танцевала, даже забыла, как этоделается, — застенчиво сказала она.

Все разом изменилось. Теперь он встретил еевзгляд, и радость из груди разлилась по всему телу.

Сначала он вел ее на некотором расстоянии отсебя, чтобы видеть ее глаза. Черные, влажные, они были устремлены на yего. Наносу у нее были маленькие бледные веснушки, и когда она поворачивала голову,из-под волос выглядывала белая мочка уха.

Горму хотелось, чтобы она повернула голову ион увидел се ухо целиком, и еще хотелось, чтобы она смотрела на него. Словноугадав его мысли, она сделала и то и другое.

Он крепче сжал ее, растопырив пальцы на ееталии. Его охватило трепетное ожидание. Ему захотелось сказать ей, что он могбы обхватить ее талию двумя пальцами. Можно было шепнуть ей об этом. Можетбыть, позже. Сейчас он только держал ее, чтобы она не исчезла.

— Ты знаешь, что это играют? — спросил он.

— «Let me stay with you»"[29], — серьезноответила она и с быстрой улыбкой подняла на него глаза.

— «Let me stay with you», — повторил он ипочувствовал, что краснеет. — Ты совсем не сбиваешься, — продолжал он, емупришлось наклониться, чтобы прошептать ей это.

Горм чувствовал, как она слушается его руки.Мы одно целое, думал он. И это не мое воображение. Ее свободно падающие волосыпахли цветами. Тёмная, волнистая пелена. От одной мысли, что он мог быприкоснуться к ним и провести рукой, у него началось головокружение.

С того дня когда они встретились в конторемагазина, он постоянно видел ее четко очерченные губы. Сегодня она немного ихподкрасила. Думая об этом, он увел ее в самую дальнюю часть комнаты. Отчего еегубы стали еще ближе к нему.

Горм крепче прижал ее к себе, и она несопротивлялась. Теперь он не мог ее видеть, зато чувствовал ее всю.

У нее было сильное тело. Казалось, она самауправляет своими движениями, хотя они двигались в одном ритме. Ей быласвойственна какая-то решительная мягкость, или настороженность, словно она влюбую минуту могла передумать и исчезнуть. Почему-то она напомнила ему ласку.