Книга Ясень и яблоня. Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

Когда внезапно пришла весна, Сэла удивилась. Она попала в плен зимой, и потому в ее создании плен и жизнь на Туале соединялись с зимой. Казалось, они слиты воедино и одно не кончится без другого. Весна наступит, и у берегов покажутся корабли Торварда конунга. Но вот весна пришла, а конца ее пленения все не видно. И только тут Сэла с беспокойством осознала, что оно может продлиться очень долго! Что весна сменится летом, потом придет новая зима, будут новые весны, а она так и будет жить здесь год за годом, пока не состарится и не забудет Фьялленланд…

Сэла сознавала, что является самой благополучной пленницей за все века существования человеческого рода, но и это мало утешало ее. Любопытство было удовлетворено, ей надоело жить среди этих рыжих румяных здоровяков, которые на каждом пиру хвастались своими подвигами ради удовольствия получить кабанью голову. Ей отчаянно хотелось домой, прочь от этих зеленых холмов, к бурым скалам Аскефьорда, где сосны шумят зелеными кронами над песчаной площадкой причала, где из тропинок выпирают сосновые корни, похожие на ребра земли, где волны шумят день и ночь, накатываясь на отвесные кручи, и чайки кричат, вплетая голоса в свист ветра, а в вершине фьорда с отвесных скал срываются четыре ручья, белых от пены… Ей вспоминались тропинки, каменные изгороди, отделяющие пастбища от полей, знакомые усадьбы и дворики, клочки леса между ними, священные камни, которым приносили жертвы в переломные точки года, и люди – от Торварда конунга до хромого Халля рыбака, что жил в своей избушке, похожей на заросшую дерном нору, под большой сосной над самым морем… Ей до боли хотелось снова увидеть знакомые лица, услышать знакомую речь племени фьяллей, посидеть в гриднице, где на резных столбах, подпирающих кровлю, висит оружие хозяина, женщины шьют, сидя на скамьях вдоль стен, а мужчины в кружке у очага говорят о чем-то своем… Все это сейчас казалось ей желанно и прекрасно, как небесные чертоги Асгарда, и почти так же недостижимо. Не верилось, что все это прошло и не вернется.

И она не имеет права просто так сидеть и ждать, когда кто-то придет и освободит ее. Ей ведь прямо сказали, что она сама должна приложить усилия ради своего освобождения. Прежде чем корабли Торварда конунга подойдут к этим зеленым берегам, она должна найти и отдать в руки фьяллей средство победить туалов, непобедимых при свете дня и… недостижимых под покровом ночи. Отмщение обиды Торварда конунга, разорения Аскефьорда, гибели Гунн, ран родичей, которые сама Сэла отнюдь не собиралась забывать и прощать, зависит от нее. Как и ее собственная свобода.

А между тем небо прояснилось, на склонах земляных валов вокруг Аблах-Брега выросла новая зеленая трава, усеянная желтыми и красными первоцветами. Теперь фрия Эрхина со своими женщинами часто выходила посидеть на валу, глядя, как воины внизу упражняются в боевых искусствах. Благодаря тому, что она и дома нередко наблюдала подобные зрелища, Сэла могла оценить силу и выучку воинов, чем удивила туальских красавиц. Эти, как оказалось, любовались своими героями, не пытаясь понять, на что способен каждый из них.

– Откуда ты все это знаешь? – спросили ее.

– У меня же есть брат! – не подумав, ответила Сэла. – Я видела, как его учили… и как упражняются его воины! – поспешно добавила она. Поначалу-то она имела в виду Аринлейва, но вовремя вспомнила, что у нее, к счастью, имеется и другой «брат» – Торвард конунг.

– А кто тебе больше всех нравится? – спросила ее как-то фрия Эрхина. При всем своем величии она была не лишена обычного женского любопытства.

– Бран сын Ниамора, – ответила Сэла. – Он хороший воин.

Поскольку Бран был первым туалом, с которым она познакомилась, и он не сделал ей ничего плохого, он казался ей как-то ближе прочих. Он действительно оказался хорошим воином, и был бы еще лучшим, если бы не его отец, с которым его постоянно сравнивали. Ниамор, не терпевший соперничества, постоянно вызывал сына на поединки, чтобы одолеть на глазах у всех. Все это очень плохо сказывалось на настроении Брана, который после таких поединков сидел мрачный и неразговорчивый. Родство не позволяло ему думать о мести тому, кто постоянно унижал его, но и уехать отсюда не хватало сил. Сэла втайне жалела его.

– Да, Бран хороший воин и знатного рода! – снисходительно подтвердила Эрхина. – Он так меня любит, что, я думаю, никогда не женится, пока я ему не прикажу. Ты видела, как он вчера побледнел, когда я послала кубок Кадарну Копьеметателю, а не ему? А потом я ему улыбнулась, и он прямо весь вспыхнул! Ты видела, да?

– Конечно! – легко согласилась Сэла. – Ведь я сама же и несла этот кубок. Он так провожал его глазами, словно молил отдать ему!

С некоторых пор у Сэлы появилась еще одна обязанность, кроме присмотра за башмаками фрии, – она подавала кубки тем воинам или гостям, которых фрия пожелала отличить. Сэла служила как бы ее руками, протянутыми в любой конец Срединного Покоя. И Бран, когда она вчера несла кубок мимо него, действительно не сводил с нее глаз. Но кубок ли его волновал – это еще вопрос. Сэла не очень-то верила, что Бран, постоянно поглядывая в ее сторону, ищет взглядом прелестные ножки фрии, рядом с которыми она сидит. Но намекать на это госпоже – ни в коем случае! Фрия Эрхина была из тех женщин, которые всех на свете мужчин считают своей законной собственностью и готовы возненавидеть любого и любую, кто посмеет оспорить их право.

– В прошлом году, когда он жил на востоке, в крепости Айртер-Бруг, у него там была безумная любовь с одной девой, ее звали Блаттниам, – со снисходительной усмешкой рассказывала фрия, хотя, на взгляд Сэлы, такие сплетни были ей не к лицу. – Но там был еще один славный воин, Эркмад. Дева не знала, кому отдать предпочтение, любила по очереди того и другого, и даже чуть было не родила ребенка, но лишилась его до срока и долго была больна. Так и осталось неизвестным, кто же был его отцом, но Бран думает, что он. Он бы женился на ней, если бы не надеялся…

Тут фрия еще раз самодовольно усмехнулась, и Сэла вдруг почувствовала к ней острую неприязнь. Ей самой эта сага показалась печальной и трогательной: несмотря на сдержанность и молчаливость Брана, она была уверена, что он способен испытывать глубокие и сильные чувства. То, что для Эрхины служило поводом для мимолетной усмешки, наверное, перевернуло его жизнь и доставило много страданий. А он, кажется, заслуживает лучшего отношения к себе! И дивно хорош, должно быть, был этот Эркмад, или не слишком-то умна была эта Блаттниам, если колебалась и не могла понять, что Бран достоин предпочтения перед кем угодно!

– И у нас немало есть славных воинов! – заметила Сэла, с высоты зеленого вала наблюдая, как Бран звонко скрещивает мечи с тем же Кадарном Копьеметателем, надеясь уж сегодня-то заслужить кубок из рук повелительницы. – И никому не уступит Торвард конунг, брат мой… А почему ты не захотела выйти за него, фрия? – внезапно спросила она, подняв глаза к лицу Эрхины.

Нарядные женщины, сидевшие вокруг них, разом вздрогнули и повернулись к ней, словно Сэла сказала что-то неприличное. Эрхина от неожиданности покраснела и непроизвольным движением вцепилась в черный камешек, как всегда, висевший у нее на шее.