Книга Последний рубеж - Дикон Шерола

От такого откровения Кристоф даже потерял дар речи. Нет, он знал, что чертов контрабандист иногда «прикидывается» Волковым или Вайнштейном, но никак не мог предположить, что его имя тоже пополняет столь «почетный» список.

— Я вас по-хорошему прошу, Матэо, перестаньте издеваться над людьми, — наконец произнес он.

— Я не издеваюсь! Не понимаю, что вы, как заведенный, повторяете, что я кому- то делаю плохо. Я всего лишь попросил достать мне хоть какие-нибудь сигареты, а Веронике — заколку для волос. Если бы я потребовал пароль от вашей системы защиты или доступ к секретным документам, я бы еще понял ваше недовольство…

— Сразу видно, что именно вы воспитывали Фостера, — пробормотал Кристоф, отчего испанец удивленно вскинул брови.

— Этого щенка воспитывал кто угодно, но только не я, — нехотя отозвался он. — Будь я его, как вы изволили выразиться, воспитателем, то вложил бы в его голову хотя бы минимальные понятия о чести.

— Чести?

— Я не имею ввиду честь рыцаря или христианина, — Матэо поморщился, словно речь шла о чем-то противном, после чего снисходительно пояснил. — Я говорю о нашей «чести».

— Ах да, ваш бандитский кодекс, воспетый Марио Пьюзо, — усмехнулся Шульц. — Слыхали… Но на мой взгляд, поведение Фостера — идеальный пример того, каким бывает настоящий вор и убийца.

— Фостер — не вор и не убийца. Он — наемная шлюха, которая работает на тех, кто ей платит. Берется за любые задания, не привязываясь к заказчику. Свое начальство он сам же и убивал или продавал тем, кто платил больше. С Лесковым он таскается лишь потому, что сейчас так удобнее его заднице. Как только погода переменится, вашего Дмитрия постигнет такая же участь, как и остальных.

— Тогда ему стоило родиться бабой, — фыркнул Кристоф. — Те тоже находятся рядом с мужчиной только до тех пор, пока им это выгодно.

— Не нужно обобщать. Если вам не встречались достойные женщины, то проблема в вас, а не в женщинах. Ходите не по тем улицам, пьете не в тех заведениях… А что касается Фостера, ему и вовсе не стоило рождаться. Возможно, именно благодаря таким вот ублюдкам, «истинные» стали истреблять полукровок и до сих пор не вмешались в войну. Кайрамы одним своим появлением закончили бы всё…

Кристоф не нашелся, что ответить. В глубине души он тоже задавался вопросом, почему кайрамы не желают прийти на помощь погибающим. Неужели, зная о войне, они умышленно игнорируют происходящее на планете Земля, словно это какая-то помойка, на которой передохло большинство тараканов. Мир людей скрипел, выл и плакал, а существа, способные исцелить его, предпочитали держаться поодаль. На помощь пришел лишь один, да и то, спасал он выборочно. «Истинный» протянул руку Дмитрию, а не Влодеку, хотя, наверняка, мог спасти их обоих. При этой мысли Кристофу сделалось не по себе. Он ведь тоже спасал выборочно…

Что касается Вероники, то в отличие от Матэо она вела себя гораздо более открыто. Из женщин она общалась преимущественно с Эрикой и Оксаной, которые прекрасно владели английским, и даже периодически выходила погулять в сопровождении последней. Фалько ворчал, мол, не нужно сближаться с этими людьми, но Вероника настолько устала от заточения на полуострове, что сейчас охотно знакомилась с жизнью подземного Петербурга.

Среди мужчин в окружении Вероники, само собой, оставался Фалько, но периодически ее навещал Вайнштейн, и девушка вновь и вновь ловила себя на мысли, что хочет увидеть его лицо. Собственная зацикленность ее поражала и даже злила — если Матео в своем воображении она рисовала, как смуглого лохматого брюнета с вечной ухмылкой на губах, то Альберт представлялся ей бледнокожим, щуплым очкариком в белом халате. Ровно до тех пор, пока Оксана, смеясь, не рассказала Веронике про огромную татуировку на шее и длинные волосы этого загадочного ученого.

— Да, длиннее чем у тебя, — хохотнула Алюминиевая Королева, когда Вероника внезапно остановилась посреди коридора и повернула голову в ее сторону. — И, надо признаться, местные женщины находят его чертовски привлекательным. Но связываться с ним бояться… Он периодически меняет любовниц, хотя и не кичится этим. Что? Думала, что он — забитый очкарик, который сутками трясется над пробирками? Кстати, я надеюсь, ты не станешь рассказывать о нашем разговоре своему испанцу. Мне бы не хотелось, чтобы в приступе ревности он внушил мне какую-нибудь гадость.

— Нет никакой ревности, — Вероника сдержанно улыбнулась. — Он видит во мне свою покойную дочь. Война отняла у него слишком многое, а я стала ответом на его молитвы. С тех пор, как он укрылся в подземном особняке, он просил Бога лишить его одиночества. И вот, встретив меня, больше не выпускает из рук молитвенник. Он верит, что Бог наказал его, а затем простил… Кстати…

Девушка усмехнулась, после чего добавила:

— Надеюсь, ты не станешь рассказывать о нашем разговоре кому-либо еще. В случае утечки информации мне придется… тебя убить.

— Не волнуйся, не выдам, — Оксана улыбнулась в ответ, хотя шуточная угроза собеседницы не показалась ей невинной. Быть может, эта полукровка действительно без зазрения совести могла избавиться от обидчика, а, учитывая ее способности, всегда можно было прикрыться несчастным случаем.

— Даже своему мужчине? — внезапно уточнила Вероника.

— Не поняла, — теперь уже настала очередь Алюминиевой Королевы замереть на месте.

— Молодой человек, который вечно тебя сопровождает… Кажется, Алексий.

— О нет, мы не…

— Это ты «не»…, - с насмешкой прервала ее Вероника, отчего Оксана окончательно растерялась. Как, проведя в Петербурге столь мало времени, эта слепая девушка умудрилась раскусить секреты их личной жизни? Вряд ли это Матэо упоительно рассказывал ей о подобных вещах…

Но в намеке Вероники была доля правды. В последнее время Оксана действительно сблизилась с Ермаковым: все чаще они встречались в комнате отдыха, чтобы поговорить обо всякой ерунде, и все чаще Королева ловила себя на мысли, что ей нравится их общение. В отличие от Лескова он не был мифическим рыцарем, которого девушка сама себе нарисовала — Алексей был искренним, смелым, и, главное, по-настоящему испытывал к ней симпатию.

— Ну а ты… Интересуешься Альбертом с какой-то целью или так, из-за праздного любопытства? — лукаво поинтересовалась Оксана.

— Я люблю угадывать внешность людей. Воспринимай это, как маленькое хобби одной слепой девицы, — Вероника пожала плечами.

— Извини…

— За что? — удивилась собеседница. — Моя слепота — это факт, и не нужно извиняться каждый раз, когда случайно напоминаешь мне об этом. К тому же, мой недуг не является врожденным. Сними я очки, и я увижу твое лицо. Вот только мои

глаза будут последними, что сможешь увидеть ты.

— Ты не контролируешь свои способности. Мне известно об этом, — тихо ответила Оксана.

— Теперь легенда о Медузе Горгоне больше не кажется такой ужасающей? — губы слепой тронула ироничная улыбка. — Я всегда сочувствовала этой несчастной женщине. Персей убил ее за то, в чем она толком не виновата… Ее дар был ее проклятьем. В мифах ее, конечно же, выставляли чудовищем, но кто на самом деле знал, что чувствовала эта женщина? Возможно, она убивала не только своих врагов, но и тех, кого любила…