Книга Миссис де Уинтер - Сьюзен Хилл

Во сне я беспокойно металась на кровати, видела какие-то обрывочные сны, до меня долетал все усиливающийся шум бури. Еще никогда не было здесь такого ветра, он валил деревья, снова и снова с грохотом обрушивался на стены дома; казалось, весь мир взбесился и пошел вразнос; я слышала сквозь сон, как звала Максима, и думала, что он тихонько отвечает, успокаивая меня, однако затем его голос словно поглотила буря, унося все дальше и дальше. Мои сны были кошмарными, безумными, путаными, наполненными чьим-то шепотом, неистовыми порывами ветра, надвигающимися грозными тенями, и это были даже не столько сны, сколько сгусток эмоций, в котором сплелись страх и смятение, острая тоска и страстное томление, желание и поиски кого-то и чего-то, они неслись вслед за моим голосом, который убегал от меня, словно жил своей, обособленной жизнью. А затем я провалилась в темную бездонную пропасть, куда не мог проникнуть ни звук, ни луч света.

Я проснулась в панике - и не только из-за свирепого, надрывающего душу воя бури, мне показалось, что со мной что-то не в порядке. Я включила лампу. Кровать Максима была разобрана, однако пуста, дверца гардероба открыта.

Во сне, может быть, подсознательно, я разговаривала с ним, страстно с ним спорила, а теперь такой же силы ненависть и злость, какие я испытывала к миссис Дэн-вере, я почувствовала к буре и знала, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду его, не скажу ему все, что должна сказать, пока не заставлю его понять.

Десять лет я опекала его, оберегала от правды и от прошлого, уводила от воспоминаний и печальных размышлений, постепенно взрослела и воспитывала в себе уверенность. Я о многом передумала, я способна увидеть смысл там, где его вроде бы нет, и готова сражаться за то, чего мы добились. Я знала, чего хочу, что должно быть, и не собиралась от этого отказываться или сбегать в приступе отчаяния.

Я бросилась на первый этаж, на ходу влезая в тапочки и завязывая пояс халата. Порывы ветра ослабели, наступила минута полной тишины, пока ветер вновь не набрал силу и не стал с новой яростью набрасываться на окна и завывать в трубах.

Под дверью кабинета я увидела полоску света.

- Максим!

Он поднял глаза. Я увидела, что он что-то пишет.

- Максим! Почему ты одет? Куда ты собрался? Ты не можешь ехать в такую страшную бурю!

- Иди досыпай. Прошу прощения, что разбудил тебя, я не хотел этого. Голос его, как и прежде, звучал мягко и ласково.

- Максим, мне нужно поговорить с тобой. Я не рассказала тебе о некоторых вещах и теперь должна это сделать.

- Может быть, лучше не надо? Тебе так не кажется?

- Почему же? Чтобы между нами оставалось недопонимание? Какой в этом смысл?

- Между нами нет недопонимания. Абсолютно никакого.

- Есть. Ты не понял меня. Максим, у нас здесь есть все, мы пришли к этому.

- Ты так думаешь?

- Да, да! И ты знаешь это. Ничто не в состоянии это изменить. Ты говоришь, что боишься? Но чего? Я не боюсь.

- Нет, ты не боишься. Во всяком случае, сейчас. Я это вижу.

- И я не ошибаюсь. Меня никто не убедит, что наше возвращение было ошибкой. Я наблюдала за тобой - и знаю. Это то, что пошло тебе на пользу. То, чего ты хотел.

- Да, вероятно, ты права.

- Ты устал, ты был потрясен и расстроен. Ты говорил в состоянии перенапряжения. Но тебе нечего бояться, нечего прятать.

- У меня есть что прятать. И ты это знаешь.

- Что они могут сделать?

- Не знаю, но непременно сделают. И я не могу жить с этим. Больше не могу.

- А я?

- Ты? - Он секунду задумчиво смотрел на меня, затем подошел и нежно коснулся моего лица. - Я думаю о тебе, - сказал он, - поверь мне. Все время.

- Нет, ты не думаешь.

Однако он ничего не ответил, прошел мимо меня и вышел из комнаты. Я последовала за ним.

- Максим, пойдем наверх, поспи немного. Мы можем поговорить обо всем завтра.

Казалось бы, он не торопился, однако движения его были быстрыми, он взял плащ, снял с гвоздя ключи от машины.

- Куда ты собрался?

Он не ответил. Я забежала вперед и загородила ему дверь, он остановился и поцеловал меня так, словно покидал всего на час. Я крепко уцепилась за его руку, но он был сильнее и для него не составило труда освободиться от меня.

Когда он открыл дверь, ветер с бешеным воем ворвался в дом, заглушив последние слова Максима, если только он вообще что-нибудь в этот момент говорил. Я не знала, собрался ли он к Фрэнку или, может, в Лондон; я была не в состоянии думать - ветер просто выдул все мысли из моей головы. Я хотела захлопнуть дверь и спрятаться от этого воя.

- Максим, Максим, вернись! Пережди, куда бы ты ни собрался, не выезжай сейчас! Пожалуйста, пережди!

Однако он шел быстрым шагом по подъездной дорожке, преодолевая сопротивление ветра; было так темно, что я с трудом его видела. Я попыталась последовать за ним, но ветер рвал волосы и одежду, я порезала ногу о гравий. Зажглись фары, я все-таки побежала вперед и почти добежала до машины, однако он легко меня объехал, и я лишь увидела его застывшее, бледное лицо; он смотрел вперед, намеренно не глядя на меня, а затем исчез из поля моего зрения, и его поглотила стена дождя и ревущая чернота ночи.

Вернувшись в дом, я сразу же бросилась к телефону, хотя и понимала, что стоит глубокая ночь. Не важно, если я их разбужу. Я не думала, что Максим направился в Шотландию, но почему-то верила, что так или иначе он свяжется с Фрэнком.

Однако трубка молчала. Телефон был мертв.

После этого мне осталось лишь сидеть и с ужасом прислушиваться к бесчинству урагана, к вою и треску, с которым он выворачивал деревья и валил их на землю.

Это было по-настоящему страшно, и я даже не решалась подумать о том, каково в эту минуту вести по дороге машину. Я произносила отчаянные молитвы, давала всевозможные зароки и обещания.

В конце концов я отправилась в спальню и легла, продолжая слушать вой ветра и молясь о том, чтобы Максим остался жив, чувствуя в себе новообретенную уверенность и силу.

Наконец я заснула тревожным сном, сопровождаемым навязчивыми сновидениями, под аккомпанемент скрежета, треска и воя ветра за окном.

Когда я проснулась, было какое-то неестественно тихое утро. В комнату лился удивительно нежный свет. Я встала, выглянула из окна и увидела потрясающую картину опустошения Сад словно лежал на боку. Склоны были завалены ветками и целыми вывороченными бурей деревьями, в окружающей дом зеленой чаше виднелись прогалы, которых раньше не было, теперь в них проглядывало небо.

Я спустилась вниз. Максим не вернулся - из окна я видела, что машины в гараже еще нет. Телефон по-прежнему безмолвствовал. Поскольку делать больше было нечего, я быстро оделась и вышла наружу, чтобы посмотреть, какие беды натворила буря; мои страхи из-за Максима и воспоминания о предыдущем вечере слегка отступили при виде тех опустошительных разрушений, которые предстали моим глазам. Я шла мимо поваленных либо поломанных деревьев, не дотрагиваясь до них, а лишь глядя вокруг. Я не плакала. Слезы были бы слишком слабой реакцией на случившееся.