Книга Выбор Пути - Алексей Свадковский

Блеск ножа, это было последнее, что видел мой целый глаз, и для меня наступила темнота.

Неожиданно, в мою правую руку что-то сунули, и я услышал голос Иллары, шепнувший: – Прости, если сможешь.

– Вызов на поединок с заранее оговоренными условиями, – прозвучал в моей темноте голос Валериана: – дуэлянты не применяют карты, зелья и любое другое оружие, кроме того что у них есть здесь и сейчас.

– Принимаю, – на выдохе прохрипел я. В следующий миг тело охватила невесомость, предвестница появления на арене.

Глава 20

Боль и темнота, словно две приватные танцовщицы, кружатся вокруг меня в безумном танце, и только ярость позволяет сохранять ясность рассудка. Повреждения тела слишком значительны, и какие бы преграды не выставляла Тайвари, тело мучительно пульсирует. Боль живет в моей голове, полыхает яростным огнем на порезах, отдается эхом в сломанных ребрах и сводит судорогами израненную ногу… Но ненависть придает сил, заставляет стискивать зубы и на что-то надеяться, вопреки всему..

На ощупь я разбирал предметы, что сунули мне перед ареной. Нож, которым мне предстояло сражаться, я с ругательством отбросил в сторону. Поганые ублюдки, даже здесь нагадили: судя по моим ощущениям это был нож для продуктов, к тому же тупой. Таким не зарежешь даже цыпленка. Мокрыми от крови пальцами я нащупал медальон и надел на шею. Теперь перчатки. С перчатками было не все так просто: во время пыток Потрасюк сломал мне пару пальцев, и теперь их было сложно запихать вовнутрь перчатки. С трудом сдерживая стон, я торопился, как мог. Не имея возможности определить на какой арене я оказался, все что мне оставалось, это ожидать появления моего противника в любой миг. Каждая потраченная впустую секунда уменьшала мои и без того мизерные шансы остаться в живых.

Я и сам не знал, на что надеялся, слабо веря, в то, что смогу в таком состоянии хоть что-то противопоставить опытному игроку. Позёрская внешность и броский наряд не скрывали его суть: Валериан был очень опасен, и это я понял с первого взгляда. Наконец обе перчатки были натянуты, и приятная прохлада разлилась по кистям рук. Магия перчаток начала работать, но я надеялся не на исцеление рук, а на совсем другое. Нащупав медальон на груди, я постарался отвлечься от боли и представить себе центральный рисунок, мысленно вглядываясь в него, и зовя наружу «живущего» там зверя.

— Я не знаю, есть ли у тебя имя, и как тебя правильно позвать, но ты мне сейчас необходим! Пожалуйста, приди и помоги!

Вначале мне казалось, что ничего не происходит, возможно, я делаю, что-то не так. Уже практически утратив надежду, я лишь обреченно ожидал услышать шаги приближающегося ко мне врага. Но в какой-то миг медальон в руках резко нагрелся, и я почувствовал, как от моего призыва стало просыпаться, словно после долгой спячки, чье-то сознание.

Тот, кто был укрыт в медальоне, отбросил сон. Я почти видел, как он неторопливо потягивается и с интересом присматривался ко мне. Моего разума коснулась легкая волна энергии, идущая от медальона — словно дикий зверь с любопытством принюхался ко мне.

А я вынуждено его торопил: – Ну же приятель, просыпайся скорее! Иначе наше знакомство может так и не состояться, — и я послал ассирэю образ врага, боли и грядущей схватки. Это сработало лучше всех уговоров. Он явно был бойцом, и предвкушение боя заставило его начать действовать.

Медальон в моих руках стал пульсировать подобно огромному сердцу, все ускоряя и ускоряя ритм, а потом вспышка силы озарила мой разум, и по коридорам и залам Дома из тысячи комнат разнесся яростный рев рвущегося в бой зверя…

* * *

– Шешу, ты должен признать выбор отца и поклониться брату, – ласковый голос матери, звучавший в тишине зала церемоний, терзал невыносимой болью и разочарованием. Все, на что хватило его сил, это посмотреть на отца. В голове теснились множество мыслей, так и не высказанных вслух. «Почему? Почему он, а не я? Я лучший клинок из золотой тысячи, я офицер гвардии небесного владыки, отец, почему ты выбрал своим преемником его, а не меня?! Неужели из-за старшинства по рождению?»

Отец, сидящий на церемониальном троне, словно нехотя поднял на меня свои глаза, и я заметил, как сильно он сдал за эти годы. Натертая до блеска, матово-золотистая чешуя блестела уже не так как раньше, но его голос, несмотря на годы и болезнь по-прежнему звучал властно:

– Сын, ты должен принять мой выбор и поклониться брату, признав его моим приемником и новым Властелином нашего клана. Я понимаю твою горечь и боль, но это необходимый выбор. Ты прекрасный воин и опытный боец, и я по праву горжусь твоими успехами, но времена изменились. Сейчас могущество дома зависит не от числа воинов, которое он способен вывести на поле боя, а от его финансовой состоятельности и величины его владений. От количества и качества товаров, что он способен создать и продать. Эпоха войн между домами миновала и сейчас главные сражения ведутся в тиши кабинетов над свитками с договорами. И здесь таланты твоего брата неоспоримы, а благополучие нашего клана важнее амбиций и желаний каждого из нас. Ты обязан принять мое решение, поклониться своему брату, чтобы признать его старшинство, и, оставив службу в гвардии вечного владыки, возглавить войска нашего дома.

«А если нет? Немыслимо. Воспротивиться воле владыки клана, отказаться признать его решение, не принять его выбор. В этом случае приговор один: стать изгоем. Никто в клане не допустит междоусобной борьбы. Меня выбросят отсюда вон, лишив всего, чем я владею по праву. Я стану нищим бродягой, не имеющим даже родового имени».

Не смотря на терзавшую душу горечь и боль, я уже почти готов был принять выбор главы клана. После произошедшего, не хочу называть этого змея своим отцом. Я посмотрел на брата, замершего возле трона, словно пытавшегося слиться с его тенями. Наследник клана, словно бы был не причем, но я видел, каким торжеством горели его глаза. Наше извечное соперничество, наконец завершено, сейчас я сам, добровольно, признаю его победу, склоняя перед ним голову и признавая его своим властелином.

Обида пронзила всю мою сущность и бурным потоком унесла здравый смысл.

— Да лучше я стану бродягой, охотящимся на диких таугров в горах, чем признаю власть этого ничтожества над собой! Раз клану не нужны воины, способные отстоять его честь и принести победу… Пусть будет так. Посмотрим, чего будут стоить свитки договоров и монеты в сундуках против вражеской армии, стоящей на пороге дома.

Вот и все, за спиной только топь болотной трясины. Парные мечи с эмблемой дома не дрогнувшей рукой брошены на пол – я утратил право на них, и, развернувшись, пополз к порогу родного дома, провожаемый молчанием и тишиной. Я бездумно двигался, не зная: ни куда, ни зачем, лишь бы подальше отсюда, только бы не быть здесь.

Я не помню, как долго я продирался сквозь джунгли, окружавшие резиденцию клана. Лианы, деревья, удушающая жара, всё слилось в неразрывную круговерть, и лишь дождь, внезапно обрушившейся с неба потоками воды заставил очнуться от этого наваждения. И там, стоя среди струй дождя и мокрых стволов деревьев, я увидел сияние портала, зовущего меня к себе.