Книга Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 2 - Чарльз Диккенс

– У вас нет матери? – Голос звучал мягко.

– Нет.

– Жаль. Она бы вами гордилась. До свиданья!

Она протянула мне руку, все такая же величественная и непреклонная, и рука ее лежала в моей руке так спокойно, как будто покой был и в ее душе. Гордость ее была такова, что утишила биение ее сердца и опустила на ее лицо завесу невозмутимости, сквозь которую она смотрела прямо перед собой в невидимую даль.

Идя по террасе к дверям, я снова взглянул на них – они обе сидели на скамье и, не отрываясь, смотрели куда-то, бог знает куда, а тени сгущались и смыкались вокруг них. Там и сям вспыхивали вдалеке, в городе, первые фонари, а на западе в небе еще виднелись слабые отблески света. Но с широкой равнины, простиравшейся вплоть до города, вздымался, словно море, туман, и набегающие волны его, смешиваясь с тьмой, казалось, захлестывали обе фигуры. Не без основания я вспоминаю об этом и с благоговейным ужасом об этом думаю. Ибо, прежде чем я снова их увидел, бурное море подступило к их ногам.

Размышляя о том, что мне пришлось услышать, я счел нужным рассказать обо всем мистеру Пегготи. На следующий день, вечером, я отправился в Лондон его разыскивать. Он скитался по-прежнему, и по-прежнему была у него одна-единственная цель – найти племянницу, но чаще всего бывал в Лондоне. Теперь я частенько видел его в глухую ночь – он бродил по улицам и, одержимый страхом, все ждал и ждал, не встретит ли ее среди тех немногих прохожих, которые еще блуждали в эти неурочные, поздние часы.

Он нанимал комнатку над свечной лавкой на площади Хангерфордского рынка, о которой я уже упоминал, и откуда он начал свое паломничество. Туда я и направился. От жильцов дома я узнал, что он еще не ушел и его можно найти в его комнатке, наверху.

Он сидел и читал у окна, на котором стояло несколько горшков с цветами. Комнатка была очень опрятная и уютная. С первого взгляда я понял, что здесь все приготовлено для ее возвращения и что, выходя из дому, он всегда надеется привести ее с собой. Моего стука в дверь он не слышал и поднял глаза только тогда, когда я коснулся его плеча.

– Мистер Дэви! Благодарю вас, сэр! От души благодарю, что вы пришли! Присаживайтесь. Будьте дорогим гостем, сэр.

– Мистер Пегготи, не хочу вас очень обнадеживать, – сказал я, садясь на предлагаемый стул, – но я кое-что узнал.

– Об Эмли?

Он нервно прикрыл рот рукой, побледнел и уже не спускал с меня глаз.

– Где она – неизвестно, но она не с ним…

Напряженно глядя на меня, он в глубоком молчании сидел и слушал мой рассказ. Я хорошо помню, каким благородным, даже красивым, казалось мне его лицо, когда, отведя от меня взгляд, он подпер рукой лоб и застыл, опустив глаза. Он ни разу не перебил меня, он не проронил ни одного звука. Казалось, в продолжение моего рассказа он видел перед собой только ее одну, а все остальные для него просто не существовали.

Когда я умолк, он заслонил лицо рукой, оставаясь безмолвным. А я в это время смотрел в окно и разглядывал цветы.

– Что вы об этом думаете, мистер Дэви? – наконец спросил он.

– Мне кажется, она жива, – ответил я.

– Не знаю. А вдруг первое потрясение было так сильно, что в своем безумии… Там было синее море, о котором она так часто говорила… Не потому ли она думала о нем столько лет, что оно должно было стать ее могилой?

Он ходил взад и вперед по комнате и словно обращался к самому себе; в голосе его слышалась какая-то боязнь.

– И все-таки, мистер Дэви, я чувствую, что она… жива, – добавил он. – И во сне и наяву я верил и знал, что найду ее… Это так поддерживало меня, так мне помогало… что я и мысли не могу допустить… Нет! Этого не может быть. Эмли жива!

Он твердо оперся руками на стол, а его лицо, обожженное солнцем, выражало непреклонную уверенность.

– Моя племянница Эмли жива, сэр! – твердо сказал он. – Не знаю откуда, не знаю как, но мне было сказано, что она жива.

Вид у него был почти вдохновенный, когда он это произносил. Я подождал, пока он пришел в такое состояние, что мог меня слушать. Затем я начал говорить о том, что, мне кажется, следовало бы сделать, – эта мысль пришла мне в голову накануне вечером.

– А теперь, дорогой друг… – начал я.

– Благодарю вас, сэр, благодарю! – И он потряс мою руку обеими руками.

– Если она приедет в Лондон, что весьма вероятно, потому что где же человеку легче всего укрыться, как не в этом огромном городе, а она, разумеется, захочет укрыться от всех, раз не вернулась домой…

– И она не вернется домой, – он грустно покачал головой. – Уйди она от него по своей воле, она бы вернулась. Но не теперь, сэр.

– Если она приедет сюда, – продолжал я, – есть один человек, который может найти ее скорее, чем кто-нибудь другой. Вы помните… будьте мужественны… не забывайте о своей великой цели!.. Вы помните Марту?

– Из нашего города?

Он мог не отвечать, достаточно было взглянуть на его лицо.

– Вам известно, что она в Лондоне?

– Я видел ее как-то на улице, – ответил он, содрогнувшись.

– Но вы не знаете, что Эмили, задолго до того, как бежала из дому, оказала ей однажды помощь, и в этом содействовал ей Хэм. И вы также не знаете, что, когда мы с вами сидели в придорожной харчевне, эта женщина стояла и подслушивала у двери…

– Да что вы, мистер Дэви! – удивился он. – В тот вечер, когда шел такой снег?

– Да, в тот вечер. С той поры я ее не видел. Когда мы с вами расстались, я вернулся назад, но ее уже не было. Я не хотел говорить вам о ней, да и теперь мне не хотелось бы… Но она – тот самый человек, которого я имею в виду. И с ней нам надо встретиться. Вы понимаете?

– Слишком хорошо понимаю, сэр.

Мы все больше понижали голос и теперь говорили почти шепотом.

– Вы сказали, что видели ее. Могли бы вы ее найти? Я могу встретиться с ней ведь только случайно.

– Мне кажется, я знаю, где ее искать, мистер Дэви.

– Теперь темно. Не выйти ли нам вместе? Попытаемся найти ее сегодня.

Он согласился и стал собираться. Я не показал виду, будто обращаю внимание на то, что он делает, но заметил, как он старательно прибрал комнатку, приготовил свечу, мешочек с огнивом и кремнем,[20]оправил постель, а под конец вытащил из комода одно из ее платьев (помню, она его носила), аккуратно сложенное вместе с какими-то принадлежностями туалета, и шляпку и положил на стул. Об этой одежде он не сказал ни слова, промолчал и я. Несомненно, она ожидала здесь Эмили много, много ночей…

– Было время, мистер Дэви, когда я считал эту девушку, Марту, грязью под ногами моей Эмли, – сказал он, когда мы спускались по лестнице. – Да простит мне бог, теперь это не так!