Книга Компрессия - Сергей Малицкий

– Кидди Гипмор, – пробормотал Кидди, окончательно приходя в себя.

– Ну что же. – Старик удовлетворенно хрюкнул в серую тряпицу. – Бывали имена и похуже. Если что, любым именем можешь записаться, только не обижайся, если тебя по-своему кликать будут. Вот меня Джоном зовут, а кличут Клещом, и хоть ты отстреливайся, Клещом я и буду. Понял?

– Да понял он, Клещ, отстань! – поморщился бородач и снова ударил Кидди по плечу. – Не полощи мозги парню. Ты куда двигался-то?

– В поселок под названием Лосиный Ручей, – ответил Кидди.

– Насовсем или на время? – сдвинул брови бородач.

– Человека ищу, – сказал Кидди.

– Как зовут?

– Рокки Чен.

– Китаец, что ли? – удивился бородач. – Имени такого не припомню, а узкоглазого я у Ника встречал. Ладно. Повторяться не буду. Немного ты до поселка не долетел. Пяток километров пройдешь вдоль оврага, упрешься в речушку, за ней дорога. По ней к северу еще пару километров. Там и поселок. На входе салун Ника, он тебе поможет. Если сторгуетесь. Курточка у тебя ничего, но больше пяти монет все одно за нее не выручишь, а вечера да ночи уже холодные. Лучше отрабатывать наймись. Плечи у тебя крепкие, не так ли?

Бородач размахнулся, чтобы еще раз хлопнуть по плечу Кидди, но тот перехватил его запястье и остановил руку.

– Ну – расхохотался бородач. – Я ж говорю – крепкие!

Плохой это был смех. С прищуром. Кидди уже в зарослях почти скрылся, а бородач все стоял и смотрел ему вслед, да нож широкий на поясе поглаживал.

Овраг был свежим, на его дне журчал ручей, и пласты глины, упавшие то ли еще весной, то ли от каких-то летних дождей, не успели порасти бурьяном. Из-под лопухов взлетали комары, Кидди выбрался на гребень склона и пошел сосняком, цепляя ногами папоротник. Где-то в кронах над головой суматошно затрещала длиннохвостая птица, перелетая по следу Кидди с дерева на дерево и оповещая округу о его маршруте; в глубине удивительно светлого леса мелькнули какие-то тени; между золотых стволов метался ветер, и даже мошкары почти не было, а которая кружилась в глазах, не докучала и вообще напоминала те самые искры, что искала Сиф на пути к башне. Кидди потер запястье, пытаясь привыкнуть к странному ощущению пустоты на руке, затем снял с левой руки выданный Стиаем манжет, который не заметил бородач, посадил его на место чиппера.

Что там говорил Стиай о возможности связаться с ним? Кому бы он сейчас бросил линию, если бы знал, как воспользоваться подарком? Магде, чтобы увериться, что все-таки есть человек, который не только ждет Кидди, но к которому тянет все больше и его самого? Или Монике, вновь вскрывшей вены на руке? А не придет ли ей однажды в голову мысль, что ножом полоснуть следует не собственную руку, а горло Кидди? Ну хотя бы для того, чтобы проверить, а не улетучится ли тут же ее безумие? За каким чертом он сейчас тащится куда-то через лес? Хочет найти Рокки Чена? А не пропало бы это желание, если бы еще утром он точно знал, что его купе будет сбито, а орг уничтожен вместе с несказанными Михой словами? Что он там успел вымолвить? Пошел в задницу, Кидди? Ну так разве не пытается Кидди выполнить это пожелание, применяя всю возможную изобретательность и смекалку? Так что подожди, Миха, еще немного, и Кидди будет в заднице. Уже на подходе.

Лес оборвался внезапно. Высокий, поросший липкими лиловыми цветами склон побежал к кудрявившейся прибрежными кустами речушке, за ней завивал изгибы желтый проселок, а чуть дальше, на зеленом, тронутом желтизной холме, грудились коробки домов. Кидди остановился на мгновение, вдохнул пряный и солнечный луговой запах и побежал вниз, туда, где в тени ив темнела прядями водорослей и пятнами отмелей речушка. Через час он уже подходил к приземистому зданию с дощатой крышей, возле которого к отесанному бревну рядом были привязаны корова и лошадь. Тут же стояло корыто, в котором поблескивала вода, и Кидди почувствовал разом и ломоту в ногах и плечах, и сухость в горле, и пустоту в животе. Он смахнул с лица пот и толкнул ногой дверь.

60

Это случилось на шестом месяце его работы в «Обратной стороне». Или на обратной стороне Луны – как угодно. Произошедшее с Сиф не стало забываться, нет, просто навалилась работа, которая именно работой и оказалась, а не отбытием времени на рабочем месте, и Кидди втянулся. Работа его и вытащила. Правда, встряхнув его так, что каждая косточка ударилась о собственную соседку. Каждое порученное ему дело он выполнял, вычерпывая его до дна, разбирался в тонкостях, не затыкал очередную дырку в суетливом и хлопотном хозяйстве «Обратной стороны», а пытался решить проблему раз и навсегда. Только это и позволяло ему не сойти с ума – полное погружение в то, что он делал здесь и сейчас, и работа на пределе сил, когда конец смены воспринимался падением в бессонную бездну вплоть до начала следующей смены. Правда, чаще всего свободное время все-таки оставалось, но его удавалось расходовать на спортзал и бег извилистыми коридорами между производственными и административными корпусами, который ну уж никак не напоминал полеты по лимфам опекуна. Это на втором году службы он начнет получать юридическое образование и корпеть над нудными лекциями и параграфами кодексов, а первый год напоминал беспрерывный, растянувшийся на триста с лишним дней экзамен. Вряд ли он сдал бы его, если бы не тот месяц, хотя именно он и стал самым настоящим экзаменом.

Кидди начинал младшим дознавателем. Вел преступления, совершенные в пределах зоны. Работал с осужденными. Беседовал с ними, определял их склонности, привычки, изучал дела, принимал решения, касающиеся их жизни. Продолжительности их жизни, потому что работа на той или иной стадии горных разработок, в том или ином режиме космической защиты, даже нахождение в том или ином боксе могло сократить срок жизни заключенного до минимума, или подарить ему надежду дождаться освобождения. Первое время Кидди казалось, что критерии просты. Он делил заключенных на категории в соответствии с тяжестью совершенных ими преступлений, полученные группы дробил на тех, кто, как ему казалось, встал на путь исправления, и тех, кто не собирался этого делать, и наделял, таким образом, каждого теми ли иными шансами на скорую смерть. Вскоре все пошло наперекосяк. Ни дня не проходило без эксцессов, даже несмотря на то, что между собой заключенные общались редко, а там где они все-таки сталкивались – в цехах и выработках, контроль за ними был усиленный. Карцер был всегда заполнен, взыскания множились, пошли даже дополнительные сроки за преступления, совершенные в пределах зоны. И тогда Кидди решился пойти на рискованный эксперимент. Он понял, что без приобретения собственного, необходимого опыта ничего не добьется, и продумал, как этот опыт получить. Черт его знает, может быть, он сознательно подталкивал себя к краю, потому как иначе, чем безумием, его идею назвать было нельзя.

Тогдашний старший инспектор к его предложению отнесся с раздражением. Оно ему, кроме лишних хлопот, ничего не сулило. С другой стороны, срок его службы подходил к концу, успех мероприятия позволил бы ему рассчитывать на лучшие перспективы на Земле, неуспех ничего не менял, за исключением головной боли для его преемника. Так или иначе, но в очередной команде новичков появился молодой парень с опухшим лицом, в котором Кидди Гипмора не узнал бы не только никто из персонала базы, но и родной отец. Старик медик оказался мастером по применению специальных инъекций, годы работы в следственной тюрьме города, где практиковалась подсадка слухачей и маскировка информаторов, сыграли роль. Именно этот медик, которого в последние два года службы Кидди сменил Тусис, и старший инспектор были в курсе проводимого эксперимента. Больше об этом не знал никто. Кидди влился в ряды заключенных и провел среди них месяц.