Книга Белый Паяц - Виктория Угрюмова

Лорна Дью, прелестная, как молодая нимфа, в кружевном голубом чепце и розовом платье с голубыми кружевами по вороту, рукавам и подолу, принесла Картахалю высокий хрустальный стакан, полный марьяги. Она улыбалась ему так, словно не было вокруг толпы посетителей, словно не суетились слуги, разнося оловянные блюда с дымящимся жарким, источающим пряный запах соуса и специй, и кружки с элем. Она никого не видела, кроме него, и даже не стеснялась этого.

– Если бы мне так не везло, – пробормотал толстяк Мурли, – я бы считал себя счастливейшим из смертных.

– То ты, а то Картахаль, – выдал Этико очередной образчик своих умозаключений, плавно сползая по столбу на дощатый пол. Примечательно при этом, что речь его оставалась четкой и связной, как у абсолютно трезвого. – Кто-нибудь, – попросил он, – поставьте меня поустойчивее. Не видите, что ли, – выпившему человеку нужно опереться на дружеское плечо.

– Это – Лорна Дью, хозяйка данного заведения, – пояснил Лио Бардонеро троим рыцарям, с которыми они с гармостом Хорном делили сейчас стол, уставленный аппетитными закусками и бутылками с вином. – Она любит Картахаля. Уже давно.

– А он ее? – спросил Ульрих, вглядываясь в красивое и печальное лицо молодой женщины.

– А он ее нет. Он любит Бунда-Хума.

– Ты это всерьез? – уточнил Ноэль.

Их уже познакомили с главной достопримечательностью и старожилом когорты – славным барабаном Бунда-Хумом. Описывая его приключения, Бобадилья Хорн уложился в рекордные полчаса.

– Как тебе сказать, – протянул Бардонеро, задумчиво поглаживая свой клевец. – Разумеется, я не в том смысле, что командир Лу Кастель – какой-нибудь извращенец и бедный барабан вызывает у него вспышки дикой страсти. Просто это единственное, чем он теперь по-настоящему дорожит.

– А нас в упор не видит, – обиженно прибавил Бобадилья Хорн.

– Не слушайте его, – велел Бардонеро. – В нем говорит не изжитая до конца обида. Доля истины в его словах, конечно, есть, но это всего лишь часть правды. А всю правду человеку не дано узнать, потому что она такая…

– Большая? – подсказал Бобадилья.

– Не столько большая, сколько неохватная. Вот, скажем, нетрудно сейчас вскочить на коня и за несколько минут оказаться на улице Мертвых Генералов, чтобы посмотреть, что там да как. Совсем ведь недалеко. Однако же нам не дано постигнуть, что происходит в казармах, не покидая «Выпивохи».

– Плохой пример, – рассмеялся гармост Хорн. – Еще как дано. Ставлю десять против одного, что писарь Ноа Гарр и сержант Тори Тутол приступили к торжественному распитию третьей бутылки вина из тех восьми, что я видел у них под столом. В этом состоянии они обычно спорят, какие барышни красивее – блондинки с голубыми глазами или брюнетки с черными.

– А после четвертой? – поинтересовался Лахандан. – О чем они станут спорить после четвертой?

– Не поверишь – о поэзии.

– Ты прав, не поверю.

– Тори Тутол будет читать стихи собственного сочинения, а писарь – слушать их, плакать и кричать, что он тоже смог бы написать нечто возвышенное, если бы Пантократор не обделил его талантом.

– Всегда приятно знать, что в твоих бедах виноват кто-то другой, – усмехнулся Лахандан. – Я видел сержанта Тутола. Вот уж в ком бы не заподозрил склонности к стихосложению.

– Трудно представить себе, что человек, пишущий про зайчиков на весеннем лужку и белые облачка, столь увлеченно крошил черепа и панцири рыцарей Вольсиния, – произнес падре Бардонеро, попивая вино.

– Кстати, о панцирях и черепах, – заметил Рагана, наклоняясь к Ульриху. – Ты отлично дерешься, но как-то отстраненно. Это хорошо в зале, во время дружеского поединка, но может дорого обойтись на поле боя. Битва взыскует ярости.

– Мне нельзя гневаться, – тихо ответил Ульрих. – Совсем нельзя.

Ноэль хотел было выяснить почему, но его внимание отвлек Лио Бардонеро каким-то пустяковым вопросом.

В этот момент и появился в «Выпивохе» человек с сурком и деревянным лотком на шее.

– Счастливые билетики, – сказал он, напевно растягивая слова. – Благородные господа и прекрасные дамы, загляните в свое будущее. Выберите судьбу по собственному вкусу! Удостоверьтесь, что впереди у вас все будет настолько прекрасно, насколько это вообще возможно на сей грешной земле. Доверьтесь моему помощнику Гауденцию…

И поскольку упитанный Гауденций, отчаянно цепляясь задними лапками за рукав хозяина и вращая куцым толстым хвостиком, повис вниз головой, пытаясь стащить с ближайшего стола какой-то приглянувшийся кусочек, строго его одернул:

– Гауденций, не забывайся! Ты же на работе.

Бобадилья Хорн окинул быстрым взглядом пеструю кучу маленьких кусков пергамента, свернутых в трубочку и перевязанных цветными шнурками либо просто сложенных конвертиками, и вопросил:

– И кому они нужны, эти глупые билетики? Кто станет платить деньги за эту чушь?

Человек, расслышав его слова, обратил к нему печальный взор. В нем сквозила такая стылая вселенская тоска, что, казалось, Бобадилья посмеялся не над жалкими обрезками пергамента, а над душами давно умерших, но бесконечно дорогих лоточнику людей. Невыплаканные слезы стояли в его бездонных голубых глазах, и отчего-то казалось, что это не его слезы, а чужие. Но ведь так не могло быть.

– Никто и не хочет платить за это деньги, – сказал он тихо и горько. – Да и бесплатно охотников не находится. Вы правы, добрый господин, кто захочет?

– Я.

Ульрих поднялся со своего места и подошел к лоточнику, протягивая ему золотой нобль.

– Надеюсь, добрый человек, Гауденция не обидит столь скромная плата за его труд?

Человек широко улыбнулся:

– Напротив, Гауденций безмерно благодарен. Правда? Эй, толстячок, не будь невежей, отвечай, когда с тобой разговаривают благородные господа.

Сурок выбрался ему на плечо, поскальзываясь на гладкой ткани белого балахона, и одобрительно зачмокал. Выглядело это так уморительно, что посетители «Выпивохи» буквально покатились со смеху.

– Ну, подскажи, милое создание, что меня ждет, – попросил Ульрих, почесывая зверьку брюшко, похожее на маленький меховой барабанчик.

– Вы обязательно должны спросить, когда именно ждет, – внезапно вмешался лоточник. – Теперь, пару дней спустя или под конец вашей жизни. Или, быть может, вы предпочитаете узнать свое прошлое?

– В жизни не слышал подобной глупости, – возмутился Бобадилья Хорн. – Зачем мне спрашивать о том, что со мной было? Будто я и сам не знаю.

– А я бы спросил, – сказал Бардонеро. – Только я боюсь.

И принялся копаться в мошне огромной ручищей.

– Забавно. – Герцог пожал плечами. – Ну что, прошлое меня пока что не привлекает, я только-только от него избавился и начал новую жизнь; конец ее тоже мало меня интересует, а то вдруг выяснится что-нибудь чересчур неприятное, и я до самых последних дней буду ждать катастрофы, чем испорчу себе и то счастье, которое мне тоже полагается. Нет, давай-ка, дружок, скажи мне, что ждет меня в самом ближайшем будущем, в двух шагах отсюда.