Книга Миланская Роза - Звева Казати Модиньяни

— Спасибо, синьора Роза, — улыбнулась Маргарита. — Я пойду?

— Иди, иди…

Роза с наслаждением выпила горячий кофе.

— Ты жалуешься на расходы, как и двадцать лет назад, словно мы до сих пор бедные эмигранты, — упрекнула она Клементе.

— А я как был крестьянином, так и остался, — сказал дворецкий, складывая в шкатулку счета.

— Но денег у нас сейчас хватает.

Клементе взглянул на хозяйку почтительно, но сурово и произнес:

— Все равно, нечего швыряться деньгами!

Роза не стала возражать против здравых доводов Клементе. Война уже охватила пол-Европы и грозила перекинуться на вторую половину. Клементе получал столько денег, сколько хотел, но считал каждый грош, чтобы не тратить попусту хозяйские деньги.

— Ты — яркий образец самоотверженной преданности и бескорыстия, — пошутила Роза, допивая остатки кофе.

— Я же для вас стараюсь, а вы надо мной смеетесь, — обиделся Клементе.

— Что ты, право, — утешила его Роза. — Сам знаешь, я над тобой никогда не смеюсь.

Благодаря Клементе, его преданности и трудам она, овдовев, смогла с удвоенной энергией заняться делами корпорации. Гостиную на верхнем этаже дома по улице Джезу превратили в рабочий кабинет, а Пьер Луиджи остался в штаб-квартире компании в Сеграте.

Дела корпорации «Роза Летициа и сыновья» шли отменно благодаря американскому опыту работы и связям с самыми передовыми предприятиями авиационной промышленности США. Однако Роза не могла получать станки, фрезы и штамповочные прессы из Америки. А государство, делая огромные заказы, не собиралось ничего предпринимать, чтобы оснастить отечественное самолетостроение необходимым оборудованием.

Она, Роза Летициа, работала на войну и, по мнению Клементе, поддерживала не тех, кого следует. Фактически она поддерживала Гитлера. Правда, Клементе никогда не осмеливался упрекнуть в этом хозяйку. Однажды у них был разговор на эту тему, и Клементе услышал, что настоящие враги корпорации «Роза Летициа и сыновья» вовсе не французы или англичане, сражавшиеся с Германией, а Пьяджо, Макки, Капрони и Маркетти, то есть предприятия-конкуренты.

Клементе не осмеливался сказать Розе правду, но она знала: старый слуга ее не одобряет. Она видела документальные фильмы о кровавых жертвах нацистской агрессии. Но все тогда говорили о блицкриге и рассчитывали, что скоро установится мир. Так что Муссолини, даже если захочет, вмешаться не успеет. И потом, кто виноват в том, что Европу залили кровью? Немцы, как утверждали американцы и англичане, или поляки, угнетавшие немцев, как писали итальянские газеты. Роза предпочитала не доискиваться ответов.

Глава 2

После безупречного снижения и великолепной посадки трехмоторный самолет остановился у центрального ангара аэропорта Тальедо.

— Приземление, как в учебнике! — с восхищением признал майор Мелькиорре.

Роза покраснела, и глаза ее блестели от радости.

— Спасибо, майор! — сказала она, расстегивая ремень безопасности.

Рабочие подвинули трап прежде, чем остановились винты. Серебряная раковина-наутилус на фюзеляже сияла на солнце. Да и сама Роза, в красном шелковом комбинезоне, казалась явившейся из сказки.

Пьер Луиджи помахал ей с балкона аэровокзала, она тоже ответила взмахом руки и попыталась угадать, что это за мужчина стоит рядом с братом.

«Надеюсь, он к нам с добрыми вестями», — подумала она.

Прошло время оптимистических прогнозов. Недели три назад Муссолини с балкона дворца на улице Венециа объявил, что Италия объявляет войну реакционным демократиям Запада. Война, которой так боялись, все-таки разразилась. Стратегия блицкрига не сработала.

Самолетостроительные заводы «Роза Летициа и сыновья», чтобы увеличить выпуск продукции, набрали новых рабочих. Их следовало быстро обучить. Спешка, отсутствие опыта и устаревшее оборудование повлекли за собой увеличение числа несчастных случаев в цехах. Несколько дней назад у одного рабочего попала под пресс рука.

Плохие вести приходили одна за другой, и сейчас, увидев рядом с братом незнакомца, Роза почуяла недоброе. Она легким шагом пересекла летное поле и зашла в зал, предназначенный для руководства аэропорта. Два молодых офицера галантно поклонились ей, игнорируя обязательное фашистское приветствие. Роза им улыбнулась.

— Ты великолепна! — похвалил сестру Пьер Луиджи.

— Есть еще проблемы, но о них поговорим потом, — сказала Роза.

Она увидела, что к ним приближается мужчина, стоявший рядом с Пьером Луиджи на балконе.

Он был молод, ростом выше Пьера Луиджи, одет в костюм спортивного покроя, белокур, улыбчив. Умные голубые глаза смотрели иронично. Он разглядывал Розу со спокойной беззастенчивостью мужчины, уверенного в своем превосходстве. Она почувствовала себя голой, глупо залилась краской и устыдилась себя.

— Позволь тебе представить мистера Ричарда Тильмана, знаменитого чемпиона по теннису, — сказал Пьер Луиджи.

— Верно, не очень знаменитого, раз нуждаюсь в представлении, — пошутил американец.

Роза вдруг вспомнила, что слышала о миллиардере из Калифорнии, чемпионе по теннису, любителе автомобильных гонок. Его имя не сходило со страниц светской хроники и спортивных газет. Он побеждал на турнирах в Уимблдоне, Париже, Монте-Карло. Женщины по нему сходили с ума, а его слава донжуана давно переросла спортивную известность.

— How do you do, mister Tillmann, — холодно произнесла Роза, протягивая гостю руку.

— How do you do, Flying Rose, — радостно, словно встретил старого друга после долгой разлуки, откликнулся американец.

Роза улыбнулась. Она и забыла о прозвище, которым ее наградили в двадцатых годах нью-йоркские журналисты, а теперь растрогалась, услышав его.

— Flying Rose, — повторила она, а про себя подумала, что этого американца нужно держать на расстоянии.

И потом, ей никогда не нравились мужчины, выставляющие напоказ собственную мужественность и привлекательность в надежде сразу же завоевать женщину.

— Так меня называли, когда я летала в небе над Стейтен-Айлендом, вы тогда еще пешком под стол ходили, — холодно, поставив гостя на место, сказала Роза.

Ей удалось справиться с собой, но ее почему-то взволновало и раздосадовало присутствие американца; она предпочла бы с ним больше не встречаться. Роза опустилась в кресло и сняла летный шлем. Черные кудри рассыпались по плечам.

— Мне было шестнадцать лет, — поправил ее гость. — А если журналисты не врут, вам всего лишь на четыре года больше.

— Я, очевидно, должна чувствовать себя польщенной? — спросила Роза, не скрывая раздражения. Эти подсчеты ее задели.

— Как хотите, — спокойно ответил Тильман. — У меня еще сохранились ваши фотографии, вырезанные из газет. Я был в вас безумно влюблен, — добавил он нарочито страстным тоном.