Книга Стража последнего рубежа - Сергей Волков

— Тихо! — рявкнул владелец «Кошкиного дома». — Что за херня?! Кого там принесло? Всех порву на немецкий крест! Асланбек, разберись!

Хамбаев кивнул, нырнул в караулку. Дежурный растерянно развел руками.

— Асланбек Мовсурович, там какой-то капитан Филимонов. Говорит, что из ФСБ…

На обзорном экране Хамбаев увидел рослого мужчину в камуфляже, стоящего у ворот. Поодаль, присев, цепью расположились бойцы в спецназовских касках-сферах, держащие автоматы наизготовку. Поморщившись, Хамбаев наклонился к переговорному устройству:

— Начальник охраны поселка слушает.

— Повторяю в последний раз: я капитан Федеральной службы безопасности Филимонов, — спокойно произнес человек у ворот. — Требую немедленно открыть ворота и впустить нас. У меня приказ осмотреть поселок на предмет скрывающихся террористов. В случае неповиновения буду вынужден применить силу.

— Капитан, не горячитесь. — Хамбаев старался говорить медленно, поглядывая через окно на босса, что-то оживленно выкрикивающего охранникам. — Поселок «Кошкин дом» является собственностью члена Совета Федерации Леонида Дмитриевича Канаева. Мы не имеем права впустить вас без соответствующих санкций прокуратуры…

Договорить он не успел — опрометью бросился на улицу, где Канаев, отобрав у одного из охранников помповое ружье, полез по лесенке на досмотровую площадку, возвышающуюся над воротами.

— Это моя… Брестская крепость! — ревел Леонид Дмитриевич.

Взобравшись наверх, он закинул край полосатой шкуры на плечо и без лишних слов выстрелил через забор в изумленного Филимонова. Хамбаев успел схватить босса за ногу и сдернуть вниз. За забором немедленно загрохотали автоматы — фээсбэшники начали штурм…

Глава двадцатая

Возвращаясь утром той же дорогой, Петр тайком поглядывал на брата и крутил головой — надо же! Бывает же! То, что с Павлом произошла перемена, не заметил бы только слепой. Прояснел взгляд, перестали слюнявиться губы, походка сделалась тверже, уверенней, в движениях исчезли суетность и дергающаяся нелепость.

Дед Пыхто, проснувшись, маялся похмельем и все намекал, что неплохо бы подлечить его старый организм. Но Петр, у которого не было водки, но имелись заначенные на черный день полторы тысячи рублей, только молча разводил руками — нету, мол, дед, извини.

Не до страдающего сторожа было в это утро Петру Возжаеву. На его глазах случилось настоящее чудо, второе в его жизни. Первое произошло в колонии, когда почти угробивший уже Петра туберкулез вдруг отступил. И теперь вот Пашка неожиданно пришел в себя. Точнее, не в себя, не было «его» никогда, был деревенский дурачок, мычащий идиот, что ложку с трудом в руке держал. Стал Павел другим. Прояснилось что-то в его голове. Это радовало Петра и одновременно пугало, потому как назвать брата нормальным все равно было нельзя, и что теперь будет, куда повернет жизнь, оставалось только гадать.

Обычно после приступа несколько дней лежал Павел пластом. Этим же удивительным утром поднялся он, попил воды и, когда Петр начал затапливать печку, молча отобрал у брата спички, сам разжег дрова и долго сидел на корточках у открытой дверцы, глядя на огонь. Такого с ним не случалось никогда, и Петр справедливо подозревал, что моментов этих — которые «никогда» — теперь будет много…

Ящик со снастями и ледобур лежали там, где их оставил Петр. Никто не проходил здесь за минувшую ночь, только любопытная лиса натоптала вокруг людского имущества петли следов. Дальняя опушка леса, над которой вчера вспыхнуло на краткий миг второе солнце, чернела теперь свежей гарью. Снег не дал разгореться пожару, и черные сучья торчали в голубое небо, будто ржавая арматура.

— Еще рано. Может, к речке спустимся, пробурим пару лунок? — спросил Петр.

— Нет, — спокойно ответил Павел, указал на холмик, за которым скрывался поселок «Кошкин дом». — Туда пойдем. Надо.

И, не дожидаясь ответа, он двинулся по хрусткому насту, ровно ставя в снег тяжелые валенки.

Петр поспешил за братом, на ходу уговаривая того вернуться. Павел лишь досадливо дернул плечом, вновь сделав это настолько нормально, что Петру сделалось жарко, несмотря на морозец.

Солнце выглянуло из-за длинного, точно лента, мглистого облака, и снега вокруг заблистали множеством синих слепящих звездочек. Поселок «Кошкин дом» лежал в полукилометре от холма, на котором сейчас стояли братья. И, едва бросив на него взгляд, Петр сразу понял — тут дело нечисто.

Автоматчики в круглых касках, держащие на прицеле запертые ворота, человек в камуфляже по эту сторону ворот, кучка охранников в черном с той стороны и общее напряжение, разлитое в воздухе, заставили бывшего зека Возжаева напрячься. Он уже было собрался силой увести застывшего, словно изваяние, Павла, но тут над забором сбоку от ворот появился толстый человек, почему-то одетый в оранжевое, как показалось Петру, тряпье с черными полосками. Он что-то крикнул камуфляжнику, а затем вскинул ружье и выстрелил!

— Пашка! Валить надо! — Испуганно присев, Петр дернул брата за рукав.

Тот даже не пошевелился, завороженно глядя, как упал стоявший у ворот, как исчез стрелок в полосатом и как автоматчики бросились вперед, на бегу решеча зеленый забор поселка.

Ответной стрельбы не было. Охрана, утаскивая с собой упирающегося толстяка в полосатом, стремительно отхлынула от ворот, исчезнув между домами. Петр немного успокоился — все же братья находились далеко от «Кошкиного дома», да к тому же в стороне. Но он все равно хотел как можно скорее уйти с опасного места и утащить брата. А Павел, словно ребенок, глазеющий на драку взрослых пацанов, смотрел на разворачивающийся штурм.

Двое нападавших, закинув автоматы за спину, унесли в сторонку лежащего у ворот человека и вернулись к остальным. Бойцы рассыпались полукругом, чего-то ожидая. Стрельба стихла. И тут, коротко рявкнув, ворота окутались дымом, блеснуло пламя и железные створки обрушились внутрь, открывая автоматчикам путь.

Штурмующие были, судя по всему, опытными бойцами. Они не стали дуриком, «на арапа» кидаться вперед, а, разделившись на пары и прикрывая друг друга, двигались короткими перебежками. Втянувшись внутрь, весь невеликий числом отряд автоматчиков принялся дом за домом, участок за участком обыскивать поселок, и вскоре Петр увидел, как у штакетника, огораживающего караулку, начали появляться фигуры людей в черной форме с поднятыми руками — плененные или сдавшиеся охранники. Их стерег один из штурмующих.

— Все, теперь идти надо, — снова дернул он брата за рукав. — Сейчас они черных повяжут и как бы за нас не принялись. Пойдем, ну!

— Не все, — ровным голосом ответил Павел. — Сейчас бесы придут…

Договорить он не успел — за домами раздались звуки автоматных очередей, хлопнул взрыв, потом другой. На центральную дорожку, ту самую, что довелось мести братьям осенью, выкатились пятеро бойцов в касках, отчаянно отстреливающихся от кого-то. Они опрометью бежали к воротам, и даже здесь, на холме, были слышны их громкие крики.