Книга Москалёв. Новобранец космической пехоты - Игнат Коробань

— Вы, как я посмотрю, считаете себя очень умным, — медленно проговорил он. — Но это не так. Даже если вы сможете избежать суда, это не избавит от неприятностей эту вашу, как её там… с красными волосами. И её папашу заодно. Полагаю она для вас что-то значит, так что предлагаю вам подумать, стоит ли ставить под удар человека, которым вы вроде бы дорожите. Да и её отец тоже может получить кучу неприятностей, если сообщить его работодателю, что он связан с преступником.

— В таком случае, обо всё этом узнают все каналы головидения. Если это всё, то я пойду.

— Не пойдёте. Вы арестованы.

— Нет, не арестован, — позволил себе улыбнуться я. — Арестовать меня может только мой прямой начальник, а вы моим начальником не являетесь. Произведя незаконный арест, вы совершили преступление.

— Умный? — только и смог процедить комиссар.

— Да, — ответил я, развернулся и вышел из кабинета.

Мне надоело, что меня принимали за сопливого идиота, на которого стоит только наехать, как он тут же согласится быть стукачём, только бы его оставили в покое. Мне оставалось находиться в полку всего несколько часов, так что я вполне мог рассчитывать на то, что меня хоть в это время не будут трогать.

В казарме за старшего был Сидоров. Не успел я подойти к нему и доложить о прибытии из увольнения, как в его коммуникаторе запищал возмущённый голос командира полка:

— Сидоров! Немедленно доставьте мне этого вашего Москалёва! Рысью!

— Есть, — ответил Сидоров в коммуникатор, удивлённо глядя на меня.

Блин. Комиссар пожаловался полковнику. Значит, меня ждёт ещё один концерт.

— Копытовский! — крикнул Сидоров вглубь казармы. — Отведи их на ужин! Я отлучусь в штаб!

Прекрасно. Рота будет ужинать, а я наблюдать за выступлением полковника и комиссара. Вместо ужина. Ну, за что же мне это всё?

Когда мы вышли из казармы, Сидоров спросил:

— Чем ты опять не угодил полковнику?

— Не захотел становиться стукачём, господин сержант, — ответил я.

— А подробнее.

— Комиссар предложил завербоваться. Я отказался. Комиссар пожаловался командиру полка. И вот вы ведёте меня к ним для разборок.

— Ты большой ходячий геморрой, Москалёв, — вздохнул Сидоров. — Я никогда раньше не встречал таких упёртых людей как ты.

— Рад стараться, господин сержант.

Сидоров хмыкнул. После недолгой паузы он сказал:

— Не знаю точно, что там у тебя с нашим начальством. Полковник давно точит на тебя зуб, хотя я не вижу для этого никаких причин. На мой взгляд, ты толковый солдат с перспективой карьерного роста.

Я посмотрел на идущего рядом Сидорова. Такое откровение было необычным. Ротные командиры просто муштровали нас. Задушевные разговоры не входили в их обязанности и могли привести к нарушению субординации, поэтому и офицеры, и сержант, и капралы избегали этого, строго пресекая попытки сближения новобранцев с командирами. Сидоров заметил моё недоумение.

— Не удивляйся, — улыбнулся он. — Твоё обучение закончено. Формально ты больше не мой подчинённый. Так что позволь дать тебе один совет. Возможно, командир полка захочет тебя арестовать. Но арестовать военнослужащего может только его прямой начальник. А вы, после распределения, формально числитесь уже в составе той части, куда вас распределили и подчиняетесь офицерам нашего полка, так сказать, в оперативном порядке. Выполнять их приказы вы обязаны, но наложить взыскание на вас они не могут. Для этого требуется подать соответствующее представление командиру вашей новой части и уже он будет делать с вами всё, что сочтёт нужным. Полагаю, что эти знания могут тебе пригодиться во время разговора с командиром полка.

— Спасибо, господин сержант, — благодарно кивнул я. — Но почему вы решили дать мне этот совет?

— Я служу уже почти десять лет, — снова улыбнулся Сидоров. — И могу после недели службы определить, кто может стать толковым солдатом, а кто нет. По тебе сразу было видно, что ты вояка. Тебе никто об этом не говорил, но командир роты хотел произвести тебя в вице-капралы в числе первых. Но командир полка запретил из-за этих ваших тёрок.

Наверное, я сильно удивился, потому что Сидоров сказал, глядя на меня:

— Не открывай так широко глаза. Выпадут.

Когда мы входили в здание штаба Сидоров снова напустил на себя вид строгого старшины. В кабинет командира он вошёл вместе со мной и встал чуть позади. За столом теперь сидел сам полковник, а комиссар за приставкой сбоку. Увидев меня, командир полка сразу перешёл к делу:

— А, явился, негодяй! Ты что думаешь, если лампочку на голове зажёг, так теперь героям закон не писан?

Я с трудом сообразил, что полковник говорит о моих действиях во время учений на Луне. Поскольку бояться мне его теперь было незачем, я решил немного приколоться, чтобы расслабить свою и без того потрёпанную нервную систему. Передразнивая его, я ответил:

— Никак нет, господин полковник. Закон написан не тем, кем попало, а является творчеством верховного главнокомандующего Лао, направленным на правильное выполнение требований устава не только всеми вооружёнными силами, но и отдельными военнослужащими.

Полковник, судя по всему, не понял, что я над ним издеваюсь. Наоборот, он оценил мои слова как попытку лучше выглядеть в его глазах.

— Думаешь, чтобы так сказать, достаточно прочитать устав на занятиях? Я, между прочим, для этого целую академию закончил! Грамотность, это тебе не попугаем быть!

Ага, академия. Так вот, значит, где куют такие кадры для армии Земной федерации. Интересно как? Судя по манере речи, кувалдой по голове.

Я понятия не имел, что можно ответить полковнику, поэтому просто молчал, опустив руки по швам. Комиссару, вероятно, тоже было трудно слушать речь полковника, поэтому он решил вмешаться:

— Господин полковник. Я думаю, что рядовой Москалёв уже доказал, что по-хорошему он не понимает и слова на него не действуют. Предлагаю применить к нему те меры дисциплинарного воздействия, которых он заслуживает.

— Да, — откликнулся на это предложение командир полка сдвинув брови и вперив в меня грозный взгляд. — Давно пора поставить этого солдата правильным образом. А то у нас тут некоторые думают, что можно на комиссаров через губу смотреть. Нет! Я этого не позволю! — ударил он кулаком по столу. — Я научу тебя смотреть через то, что надо! И кому надо!

Я услышал позади себя тихий смешок. Сидоров вместе со мной получал удовольствие от трелей полковника.

— Ну, всё! — продолжил тот. — Нечего тут рассусоливать. Сидоров! На гауптвахту его. Месяц ареста.

Вот об этом и предупреждал меня старшина. Спасибо ему. Я громко и чётко сказал:

— Никак нет, господин полковник. Вы не имеете права меня арестовать. Да и не за что.