Книга Мария Магдалина - Людвиг Янсен Кэтрин

Раскаяние было мучительным состоянием, выражавшимся в слезах. Иаков Ворагинский в четвертой из пяти своих проповедей, посвященных Марии Магдалине, объяснил мистическое воздействие божественной любви. Используя метафору Августина, он замечает, что слезы являются свидетельством страданий, которые, как стрелы, ранят сердце грешника. Следовательно, говорит он, Господь Бог через свою великую любовь поразил стрелой страданий сердце Марии Магдалины, свидетельством чего стали ее слезы искреннего раскаяния[562].

У раскаяния привкус горечи. И тем более в случае с Марией Магдалиной, ведь ее имя Мария, как полагают, происходит от словосочетания «stella mans», звезда моря (морская звезда)[563]. Никола д’Аквэвий, приводя это этимологическое толкование, замечает: «Мария переводится как «звезда моря». Под морем, которое горькое, я понимаю горечь, которую, должно быть, испытывает грешница, когда думает о своих прегрешениях»[564]. Также он рассматривает и ее прозвание:

Магдала — вот от какого слова кающаяся грешница получила свое прозвание. Магдала переводится как «миндаль», пища для больных; покаяние, следовательно, является пищей для кающихся грешников. Обратите внимание на то, что миндаль состоит из двух элементов: внешней скорлупы, которая горька и под которой подразумевают горечь покаяния. Сладость, утешение покаянием, находится внутри, в ядре[565].

Доминиканец Иаков Лозаннский (ум. в 1321 г.), рассматривая покаяние, тоже использует медицинскую терминологию. По его мнению, лечение должно основываться на приеме «слабительных», а не «лекарств», о которых говорит Никола о’Аквэвий. В проповеди о Марии Магдалине, изобилующей образами животных, Иаков сравнивает кающуюся грешницу с аистом, который, объевшись змеями и жабами, должен выпить горькой морской воды, чтобы, вызвав раздражение кишечника, извергнуть из себя избыток пищи. Так и кающейся грешнице приходится выпивать горькую чашу искреннего раскаяния, чтобы очистить свою душу от греха[566].

Если мы попытаемся узнать, что еще писали и говорили о слезах Марии Магдалины, то увидим, что их смысловое значение огромно. Они свидетельствуют об искреннем раскаянии — состоянии, полном печали, страданий и горечи. Кроме того, они обозначают женщину как таковую и символизируют воду как архетип женского рода. Одновременно они могут обозначать крещение и возрождение, так как смывают грех[567].

Строка «Anita теа liquefacta est» (Песн. 5:6) подходила к образу Марии Магдалины, проливающей слезы; и потому неудивительно, что проповедники часто использовали ее. Слезы символизировали состояние разжижения, а оно в свою очередь — раскаяние души. Францисканец Гильберт де Турнэ (ум. в 1284 г.) замечает, говоря о Марии Магдалине, что благодаря любви она растворилась в воде и слезах[568].

Проповедники противопоставляли состояние растворения, символизировавшего раскаяние, греху, характеризовавшемуся духовной холодностью, бесплодием и закоснелостью[569]. Сравнение души с камнем было знакомо средневековым проповедникам. Цитируя отрывок из книги Иова (41:24), Альдобрандино Кавальканти говорит, что под воздействием culpa греха сердце становится твердым как камень[570]. Духовную бесчувственность, или холодность, может, однако, растопить горячность, вливание caritas, страстной любви. При применении caritas холодность растворяется, становясь жидкостью[571]. Как Мария Магдалина обратила свои пороки в добродели, точно так же она превратила холодность в страсть, бесплодие — в плодовитость, закоснелость в грехе — в льющиеся слезы.