Книга Добытчик - Василий Сахаров

14.09.2073

Когда мы с Ерёменко остались наедине, я, глядя на его суровое мрачное лицо, подумал, что сейчас он попытается в очередной раз на меня надавить. Однако ошибся. Лицо Ерёменко разгладилось, он улыбнулся и сказал:

– Знаешь, Саня, а вы всё правильно сделали.

Вот так сюрприз! Я не ожидал услышать от него подобные слова и заподозрил подвох. А как иначе? Сегодня ночью я прибыл на «Гибралтар», а утром рядом с моим фрегатом пришвартовались два грузопассажирских транспорта, которые принадлежали вольному кубанскому купцу Чингизу Керимову. Первыми на сушу сошли черноморские дипломаты во главе с Ерёменко. По заранее спланированному нами сценарию делегацию должны были встречать трое: я, Семёнов и Буров. Но Кара запаздывал, с его судном случилась неприятность: на подходе к «Гибралтару» древний корпус дал течь, и команда стала бороться за выживание. А у Семёнова рожала жена, та самая испанская подруга, с которой несколько лет назад уже были проблемы. По слухам, роды проходили тяжело, и, забив на дела, мой тёзка, самоустранившись от своих обязанностей, находился рядом с ней. Вроде как несерьёзно это – нельзя личное ставить выше общественного, но я мог его понять: семья – это святое. Поэтому мне пришлось отдуваться за всех, и я принял на себя основной удар.

Переговоры проходили в здании портовой администрации. Дипломаты, которые не собирались отпускать наших людей и отдавать грузы, пока не пройдут переговоры, сразу же стали торговаться, и больше всех усердствовал Ерёменко. Имперцы сделали ещё одну попытку не допустить отделение колоний, и в ход пошли все возможные приёмы. Меня уговаривали. Мне обещали преференции и вольности. Меня пытались развести на патриотизм. Мне посулили титул герцога. Мне пообещали оставить всё, как было раньше, когда Ерёменко возглавлял Министерство имперских колоний, а колонии жили сами по себе. Однако я твёрдо стоял на своём: мы обещали вернуть имперских пленников и корабли, а взамен получаем независимость. Торговать и сотрудничать бывшие имперские колонии готовы, всё-таки не чужие люди и с далекой родиной нас многое связывает, но только на взаимовыгодных условиях. Никаких других вариантов нет и быть не может.

Я бодался с дипломатами два часа и устал как собака. Но в конце концов дипломаты согласились подписать договор на наших условиях сразу же, как только появятся Семёнов и Буров. А пока их не было, Ерёменко захотел пообщаться со мной один на один, и я не смог отказать бывшему командиру, начальнику и куратору.

Говорить решили в кают-компании «Ветрогона», здесь посторонних точно нет, я даже вестового отослал, чтобы не мешал. И вот тут такие слова. Ерёменко одобрял мятеж? С чего бы это? В чём причина?

– Удивлён? – спросил Ерёменко и, нисколько не смущаясь, подошёл к буфету возле переборки и включил электрочайник.

– Да, – ответил я, – удивлён.

– И теперь хотел бы получить объяснения?

– Само собой.

Ерёменко развернулся, прислонился спиной к буфету и посмотрел на меня:

– Помнишь, ради чего мы служили клану Симаковых и шли на жертвы?

– Я всё помню, Иваныч. Старший Симаков был с нами честен. Он суровый человек, жёсткий и мстительный. Однако у него была цель. Он хотел создать мощное государство, которое смогло бы гарантировать простым гражданам безопасность, которое смогло бы защитить их не только от внешнего врага, но и от произвола олигархов, а ещё дало бы нам, верным служакам, возможность жить, как мы хотим, служить на благо родины и гордиться ею.

– В общем-то правильно. Так и было. По этой причине я в своё время поддержал диктатуру Симаковых и был одним из тех, кто сажал Илью на императорский трон, а ты и другие гвардейцы последовали за мной. Только это в прошлом. Былые заслуги поросли травой забвения. Возле трона собрались гиены и шакалы, а ударной силой императора, который считает себя полубогом, стали не заслуженные ветераны, а уверенная в своей исключительности фанатичная молодёжь. Химера – вот что такое современная Черноморская империя, сплав амбиций клана Симаковых, самостийности получившего дворянство кубанского олигархата, чиновничьего беспредела и политических интриг. Все хотят урвать, все хотят получить свой кусок, все стучат на конкурентов. А народ… Простым людям в империи сейчас существовать гораздо сложнее, чем при конфедерации.

– Четыре года назад, когда ты посетил колонии, говорил иначе.

– Тогда и было всё иначе… – На лице Ерёменко появилась кривая усмешка. – И я тогда был в фаворе. Генеральский чин, должность министра, жена из правящего клана. Чего ещё желать? Мечты сбылись. Я был востребован, со мной считались. А потом любимая жена ушла, и вместе с ней дети. Я не смог её остановить, как и детей, которых, как выяснилось, неправильно воспитал. Для клана Симаковых я стал чужаком, и меня отжали от всех рычагов, на какие только можно надавить. В Госбезопасность хода нет. При дворе не принимают. Министерство имперских колоний расформировали. Удары сыпались со всех сторон, и я едва не сломался. А потом оглянулся – бежать некуда, кругом шпионы и предатели, а люди, на которых могу положиться, давно перешли в твою структуру и уехали в колонии. Короче, я остался один. Вот потому и не мог с вами пообщаться, чтобы предупредить о грядущих переменах.

– Иваныч, а может, не всё так плохо, как ты расписал, и в тебе говорит обида?

– Обида, конечно, имеет место… – Ерёменко заварил себе чай и опять посмотрел на меня: – Но всё именно так, как я сказал. Скоро сам убедишься, когда поговоришь со своими людьми, кто из Черномории прибыл. Они подтвердят.

– Я тебя услышал, Иваныч. И у меня новый вопрос. Что будешь делать дальше?

– Как только подпишете договор с империей, я попрошу у вас политического убежища.

– Ты серьёзно? – опешил я.

– Более чем. Надеюсь, не откажете в убежище?

– Конечно, примем. Но как же империя?

– Меня там больше ничто не держит. Я надеялся, что дипломаты возьмут меня с собой в колонии. Хочешь – верь, а хочешь – нет, даже молился, чтобы так произошло. И Бог меня услышал.

– А чем ты у нас заниматься будешь, куда подашься?

– Об этом пока рано говорить, осмотреться надо. Мне много не надо, могу помогать Семёнову или в твоём королевстве возглавить роту ополченцев. Просто хочу оклематься и попытаюсь начать жизнь с чистого листа. Чёрт побери! Я ещё не старый. Пожилой мужчина – признаю, но не древняя развалина!

– А что у тебя с финансами? Ты же не бедный человек в империи был.

– Что смог, вытянул и передал твоим людям, кто покидал Черноморию. Ну а что осталось, пусть останется супруге и детям.

«И всё же я буду за тобой присматривать, Иваныч, ибо со временем люди меняются, и ты не исключение», – подумал я, наблюдая за Ерёменко, и в этот момент, прерывая нашу беседу, в кают-компании появился счастливый Семёнов.

– Я – отец! – с ходу заявил он.

– Поздравляю, – улыбнулся Ерёменко.

– Кто родился? – поинтересовался я.