Книга Под розой - Мария Эрнестам

Отплыв достаточно далеко, я выключила мотор. Умей я определять координаты по звездам, как Джон, могла бы найти место, куда когда-то выкинула мамину сумку с одеждой. Теперь же я доверилась интуиции, и она привела меня в то самое место. Подальше от берега, чтобы не побеспокоить купающуюся молодежь. Это кладбище кажется мне самым прекрасным в мире. Я дарю его тебе, мама. Теперь я знаю: ты была права. Любить. Любовь. Не обязательно употреблять именно эти слова. И тот, кто любит, не обязательно теряет. Теряет тот, кто не умеет любить.

Какое-то время я просто лежала на дне лодки, слушая, как волны бьются о борт, чувствовала, как луна ласкает меня своими лучами, смотрела на узел, на стул и на свои руки, кроваво-красные в лунном свете. И вздрогнула. Я думала о взаимосвязи всего в мире. О своей жизни. О том, что все скоро закончится. Постыдное чувство. Вспоминала уши Бустера и всё, что им пришлось выслушать. Вспоминала Пикового Короля у своего изголовья. Он всегда был рядом, хотя я этого и не осознавала. Я думала о том, чем закончилось наше противостояние с мамой. Что моя жизнь началась и кончилась в ту минуту, когда я ее убила. То, что я сделала тогда, было вызвано желанием отомстить, но то, что я делаю сейчас, продиктовано любовью. Я дарю тебе подарок, мама. И тут я увидела ее перед собой. Длинные светлые волосы. Огромные глаза. Яркая красивая одежда. Губы, радостно смеющиеся губы. Эхо далеких слов. Твоя мама особенная.

Последнее письмо Джона. Ощущение, что оно написано во время войны, хотя он писал, что примирился с самим собой. То же самое чувствовала сейчас и я — в лодке, со всех сторон окруженная водой. Я тоже могла примириться сама с собой. Джон как-то написал, что нас с ним навсегда соединило море. Я ответила, что надеюсь, скоро он пересечет Атлантику, чтобы встретиться со мной. Джон написал, что для этого ему достаточно будет пересечь Балтику, но даже Атлантика не помешала бы ему снова меня увидеть. Он был прав. Сейчас, в море, я чувствовала, что на самом деле мы с ним навсегда остались вместе. Потому что самые сильные чувства не умирают, они просто перерождаются в новое состояние.

Я больше не получала от него писем. И не писала ему. Его последнее письмо дышало поражением и смертью, и когда писем больше не последовало, я решила: так этому и быть. Для меня он был мертв. Но сейчас, собираясь подарить морю маму, я вдруг поняла, что у меня есть выбор. Я могу все выяснить. Наверное, я должна это выяснить. Тогда я не смогла его простить. Может, теперь пришло время прощать?

По пути к Нурдстен я видела тюленей у острова Алме. Тюлениха рожает только одного детеныша, полностью белого, и он остается таким в течение трех недель после рождения, а потом его мех темнеет. Но не все детеныши рождаются белыми, и кто знает, когда пушок невинности сменяется проседью опыта? Я родила белого детеныша, и у него тоже есть право знать. Как и у меня, когда я сама еще была белой.

Я никогда не лгала Сюзанне. Свен был для нее только Свеном. Но когда она спрашивала меня о своем отце, я называла только имя, месяц и год. Почти столько же информации, сколько мама сообщила мне перед смертью о моем папе. Я рассказала Сюзанне, что мы с ее отцом познакомились в Стокгольме и что он служил на корабле под названием «Минерва». Потом с ним случилось несчастье. Его смыло волной за борт. Как моего папу. Но поскольку она была маленькой, я рассказывала это как сказку. Говорила, что его проглотил кит, как Иону, а потом наверняка выплюнул на каком-нибудь необитаемом острове. Я рассказывала, что иногда китам нужно уйти под воду, чтобы возродиться к новой жизни. Так я говорила Сюзанне, пока она, повзрослев, не поняла, что, утонув, невозможно вернуться.

Я не считала это обманом. Убедила себя, что так оно и было. Я говорила правду, просто эта правда имела мало общего с реальностью. И мне так часто приходилось рассказывать о нашем знакомстве в Стокгольме, что эта история затуманилась в моем сознании. А потом вопросы прекратились. Может, Сюзанна поступила, как и я в свое время. Искала человека по имени, месяцу и году рождения и не смогла найти. И, как и я, смирилась. Но здесь, в море, я поняла, что обманывала дочь. Что обман не смешивается с любовью, как бы не трясли бутылку: любовь всегда будет сверху, а обман снизу. Здесь, в море, я поняла, что обязана рассказать Сюзанне правду, чтобы не быть такой, как мама. Нельзя допустить, чтобы мою дочь преследовал ее собственный Пиковый Король. Я хочу, чтобы она сохранила свой белый мех на всю жизнь.

Пиковый Король. Я посмотрела на воду. Кто он был? Тень? Идея? Я встала и подошла к узлу на дне лодки. Положила его на стул, крепко привязала шнуром, подняла и выбросила за борт. Волны с бульканьем поглотили свою жертву, и на воде в том месте, где мамино тело последовало за сумкой с ее вещами, остались только круги. Море заволновалось, но вскоре снова успокоилось. Симон. Джон. Мама. Подняв глаза, я увидела темную фигуру на вершине скалы и улыбнулась. Я знала, он не сможет пропустить это событие. Казалось, он чего-то ждет. Я помахала ему, развернула лодку, направила к острову, бросила якорь, вышла и взобралась на скалу. Теперь я сижу здесь. Остальное, как говорится, покрыто мраком.

Я только что достала фляжку и налила в стакан, который прихватила с собой, красного вина. Я подняла стакан навстречу луне и дала лунному свету смешаться с его содержимым. Потом салютовала моему темному спутнику и сделала глоток вина с легким привкусом какао.

То божество намерения наши довершает,

Хотя бы ум наметил и не так…

Боги определяют нашу судьбу, как бы мы ни старались это изменить. Таков мой вольный перевод этого философского изречения. Я снова подумала о покое. О прощении. Я отняла у Бустера жизнь, но сделала его своим лучшим другом. Я предала Калле, но он нашел другую девушку и добился успехов в математике, сделав то, о чем я сама мечтала когда-то. Я причинила боль Бьёрну, но надеялась, что таким образом помогла ему примириться с самим собой и со старением. Я поспособствовала тому, чтобы Карин Тулин выгнали из школы, но благодаря этому она нашла свое истинное призвание. Я убила свою маму, но таким образом пробудила ее к новой жизни, к новой экзистенции.

И внезапно все они закружились у меня перед глазами в безумном танце: такса Жокей, за ней Бустер — еще с ушами, дальше я различила Калле, Бьёрна, Карин Тулин, Свена, Сюзанну, Анну-Клару… Я видела Бритту с распущенными волосами, смеющуюся, лежа на снегу, а за ней — Джона. Он улыбался, не улыбаясь, но в глазах его светилась радость, он держал Бритту за руку и смотрел на меня. И тут я увидела маму.

Она танцевала в праздничном красном платье. Ее длинные ноги были босыми, и она откидывала назад свои роскошные волосы. И смеялась, пока ее смех не превратился в крик одинокой чайки, летящей над морем.

10 августа

Человек на другом конце трубки сделал усилие, чтобы на четком английском объяснить мне:

— Полагаю, он сейчас на пенсии. Если он служил во флоте, то получает пенсию, и тогда мы сможем разыскать его адрес. Предлагаю вам написать ему письмо. И послать его нам вместе с запиской, в которой вы изложите всю информацию, которая вам известна. Мы, в свою очередь, сделаем все возможное, чтобы доставить ваше письмо адресату. Пошлите конверт по адресу: ASPAA (С), Management Service Case Work, Centurion Building, Grange Road, Gosport, Hampshire P0139XA. Повторить? Как я уже сказал, мы сделаем все, что в наших силах.