Книга Знак королевы вампиров - Джой У. Хилл

— Ну… Когда вы… поправитесь… Я… мой дух… Мы подождем, пока вы скажете это снова, и будем знать, что именно это вы и имели в виду. Я… не сожалею ни о чем… кроме того… что оставляю вас.

Становится трудно сосредоточиться.

— Слишком поздно.

Этого вы мне приказать не можете, моя госпожа, потому что моя первейшая обязанность — защищать вас. Я всегда буду выполнять ее так хорошо, как только смогу. В этой жизни и в следующей. Она обязательно будет. Я никогда не оставлю вас одну. Никогда.

Лисса лбом прижалась к плечу Джейкоба:

— Я этого не вытерплю, — снова сказала она ему.

Вытерпите, моя госпожа. Все будет хорошо. Вампирская… природа подразумевает наслаждение жизнью. Жизнь… на полную.

— Заткнись, — сказала она, подавив рыдания. — Я не хочу сейчас слышать от тебя такое.

Дебра, стараясь не привлекать к себе внимания, вставила ему в вену иглу, взяла анализ крови. Брайан забрал у нее шприц, оба быстрыми шагами пошли к микроскопу.

Под закрытыми веками Джейкоба вспыхивали болезненные цветные всполохи. Острое, похожее на острие ножа серебро, красная кровь, сияющее золото раскаленного солнца. Боги, так больно ему еще никогда не было. Давай, переживи это; держись, госпоже нужна моя кровь.

Джейкоб… ее рыдания вернули его назад.

Шшшш, моя госпожа. Он был рад, что все еще имел возможность мысленно связываться с ней, так как больше не мог говорить словами. Вы всегда надеялись, что ваша жертва ради Рекса… что когда-нибудь этого будет достаточно. Он станет тем, кого вы хотели в нем видеть. Но так не получается. Он должен заслужить эту жертву. Вы заслуживаете все, что я могу вам дать, и даже больше.

Когда он повернул голову, прижал губы к ее виску, у нее в сердце что-то надорвалось, и он это услышал. Ну почему никто из них не понимает? Пришло ее время уходить. Разве она не достаточно потерь перенесла за последние два года, не достаточно веков прожила, не достаточно всего сделала?

Может быть, она бы и захотела еще чуть-чуть пожить в этом мире, но так, чтобы никто от нее ничего не требовал. Она была готова умереть, потому что умирал Джейкоб. Она не могла представить той силы, которая направляла бы ее после его смерти. Она могла выйти на солнце после того, как полностью восстановит свои силы, и Мейсон уже сказал, что никто не посмеет ее остановить. Но где к тому времени окажется Джейкоб? Если бы они ушли вместе, как бы иррационально это ни звучало, она думала, что его не могли бы у нее отнять. Ее беспокоила мысль об аде, о том, что у нее нет души. Теперь же ее тревожило лишь то, что его не будет с ней рядом в посмертии, каким бы оно ни было.

Черт с ними со всеми, она всегда сама выбирала свою дорогу. Так почему в этом случае должно быть по-другому? Она не была беспомощна; никогда такой не была. Джейкоб прав. Природное стремление вампира, в отличие от их темной репутации, состояло в том, чтобы наслаждаться жизнью. Как могла она сделать это за них обоих?

— Моя госпожа, пора. Вам нужно пить. Сейчас же.

Она подняла голову, чувствуя легкое прикосновение Брайана. Услышав ужасные слова, она встретилась глазами с Джейкобом, находившимся в нескольких сантиметрах от нее.

— Нет, — прошептала она. Ее глаза снова наполнились слезами, когда она подумала о жизни, уходящей из этого прозрачного взгляда. Она знала, как выглядит смерть: затуманенное остекленение. Этого она вытерпеть не смогла. Как же он смог столько для нее значить за такой короткий промежуток времени? Ее не волновало то, что все они видят ее слезы. Брайан беспокойно двигался, разрываясь между очевидным желанием заставить ее пить и обычным для их вида стремлением отойти прочь, видя выражение эмоций другого, вежливо оставить ее наедине с ее чувствами. Она заметила, как они с Мейсоном переглянулись, и он снова сделал шаг вперед.

— Не принуждай меня к этому, — сказала она. Ты можешь отвести лошадь к водопою… — В ее голосе хватало угрозы — он отпрянул. Она не отрывала взгляда от измученного болью Джейкоба, его прекрасные голубые глаза больше не могли наблюдать за тем, что происходило в комнате. Он просто неотрывно смотрел на нее, словно пытаясь запомнить каждую черточку ее лица, как и в тот первый раз, когда она увидела его у Эльдара.

— Я ведь почти вышла в ту ночь, — сказала она. — Нахал. Знаешь ты это?

Я знал, что вы не уйдете. Вы слишком сильно меня хотели.

Отблеск смеха, скользнувший в его глазах, еще глубже ранил ей сердце. Его голос у нее в голове стал таким же неровным, как и его дыхание. Она положила ему ладонь на грудь.

— Лжец, — прошептала она. — Ты тогда здорово трусил. Ты лжешь своей госпоже даже сейчас, на своем…

— Смертном одре, — закончил он за нее предложение. Проведя дрожащими пальцами по ее волосам, он, надавив ей на затылок, старался еще ближе прижать ее к себе, хоть она и начала сопротивляться.

— Пожалуйста… моя госпожа. Позвольте мне вас накормить… последний раз дать вам жизнь. Это будет… честью для меня.

Он резко, с трудом втянул в себя воздух. По телу его пробежала мелкая дрожь, скоро должны были начаться судороги. Его рука против его воли сжалась у нее на горле, ногти впились в израненную кожу. Скорее. Пожалуйста, моя госпожа.

Лицо ее перекосилось от накатившего приступа горя. С животным криком боли она прижалась лицом к его горлу и укусила его, прижав его к столу, чтобы дать ему ощущение своего присутствия, того, что она осознает важность его жертвы и принимает ее. Его жизнь в обмен на ее собственную.

Сыворотка была там, в его крови, придавая ей еще более металлический привкус, делая ее горькой, примешиваясь к тому вкусу Джейкоба, который она знала и любила, тому, который нужен был ей. Она вспомнила, что тот первый раз, когда она попробовала его крови, был испорчен привкусом лекарства, которое ненадолго замедляло развитие вируса. Начало было концом. Полный круг. Она много раз видела тому подтверждения в своей жизни. Теперь она знала, что в этом содержится важный смысл, который она поймет, если переживет всю эту боль. Начало и конец… Начало.

Другой рукой она взяла его за руку, лежавшую на животе. Их пальцы переплелись еще раз. Она сильно сжала ему руку, он ответил тем же. Она знала, что это своеобразный индикатор: когда жизнь начнет его покидать, он разожмет пальцы.

Никто не может дожить до исполнения всех своих желаний, а в особенности она сама. Но когда душа находит способ выплыть из трясины потерь и поражений, она сможет достигнуть тихой равнины спокойствия. Увидеть, кто есть кто на самом деле, а не так, как они сами себя представляют, не так, как ты сам их видишь, но увидеть его тем, кем он был на самом деле, истинную правду его души… Тихое место, где все так, как и должно быть.

В поиске настоящей реальности была своеобразная горькая красота, потому что слишком много жизней были скрыты за стылой, оглушающей какофонией иллюзий. Ад был лишь шумом, и ад мог наступить в любой момент.