Книга Решающий выбор - Михаил Алексеев

Только вот с передовой солдатский телеграф донес странные слухи: уже почти двое суток там не стреляют. Даже боевое охранение молчит. И наше, и немецкое. Якобы поступил приказ о запрете открытия огня до особого распоряжения. Перемирие, говорят.

1 декабря 1942 года.

Стокгольм

1 декабря 1942 года в Королевском дворце народным комиссаром иностранных дел Вячеславом Молотовым, министром иностранных дел и по делам Содружества Наций Энтони Иденом и министром иностранных дел Третьего рейха Фридрихом-Вернером фон дер Шуленбургом в присутствии короля Швеции Густава Пятого были подписаны мирные договоры. В качестве почетных гостей присутствовали представители семьи Ротшильдов.

Требования СССР были удовлетворены. Согласно мирному договору Германия возвращалась к границам 1938 года. За исключением Восточной Пруссии, которая отходила СССР. Вопрос польской территории, занятой Красной Армией после 22 июня 1941 года, должен был решаться между СССР и Польшей.

Германия обязывалась в течение месяца передать советскому правосудию всех лиц согласно утвержденному списку. Была запрещена НСДАП, все функционеры партии лишались всех постов, и по каждому из них рассматривался вопрос о привлечении к уголовной ответственности. Разрешалась деятельность демократических и коммунистической партий. В течение года в стране должны были быть проведены парламентские выборы. Венгрии всеми сторонами-подписантами выставлялся ультиматум с требованием признать себя побежденной и подписать мирные договоры на условиях победителей.

В 22 часа в Москве состоялся грандиозный салют, посвященный Победе в Великой Отечественной войне. Через неделю с запада и с востока навстречу друг другу пошли поезда с бывшими военнопленными.

1 декабря 1942 года.

г. Москва

Сталин из окна своего кабинета смотрел на вечернее небо над Москвой.

«Вот и закончилась эта война. За неделю до нее я вот так же стоял и смотрел в окно, оглушенный и раздавленный информацией о предстоящей беде. Все ли я сделал для того, чтобы уменьшить ее? Перед самим собой можно быть честным: наверно, не все. Точно! Не все! Даже имея знания о будущем, я ошибался. Оправданием служит лишь то, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А сделано немало! И жизней сберегли немало. И война продлилась меньше, чем была должна.

Но все это лишь этап. Этап моей жизни. Один из важнейших ее этапов, но один из. Или я для того и был рожден, чтобы это сделать? Это мое предназначение? Может быть. Я сделал это в той истории. Еще лучше я смог сделать в этой. Вопрос в том, кому это все останется, и кто сможет продолжить мое дело? Как хорошо и удобно организована монархическая власть. Даже думать не надо – все расписано заранее – кто за кем. Хотя и она тоже не панацея – королевской, царской и императорской кровушки пролито тоже немало.

Мне, если верить потомкам, осталось одиннадцать лет жизни. И каждый день приближает меня к тому дню, когда я уйду. Полтора года назад война была самым главным для меня. А теперь все яснее становится то, что все главное впереди. Война всего лишь расставляет фигуры на доске будущей мировой политической игры. И мне это не нравится. Не то, что меня вынесут из Мавзолея, снимут бюсты и уберут статуи. Это мелочь, недостойная внимания руководителя второй по силе державы мира. А в нашей истории, возможно, и первой. Как знать? Мы работаем над этим вопросом. Мне не нравится, что дела заменят лозунгами, героев сменят болтуны, что великую цель – строительство поистине справедливого государства – подменят пустыми руководящими документами съездов. Как там Никитка говорил? В 80-м году коммунизм построит? „Кукурузник“! Правильно его потомки назвали. Пи…л он и есть пи…л! Только вот я-то куда смотрел? После войны по навету убрал того же Жукова. Да и не его одного. И кем заменил? Профессиональными болтунами. Которые потом встали в очередь лизнуть задницу Никите. Да! Мне не очень нравится солдафонство Георгия. Но оно, по крайней мере, честное! Грубое, бестактное, неприятное, но честное. И надо же! Берия, которым у потомков чуть ли не детей пугали, не смог переиграть Хрущева! Эх, Лаврентий! Объехал тебя Никита на козе без меня! И вправду говорят: „На каждого мудреца довольно простоты!“

А ведь похерили они все вместе все, за что я боролся! С еврейским Политбюро боролся в двадцатых. С кулаками в начале тридцатых. С партийными чинушами перед войной. С Гитлером сегодня. С американцами после войны. Нет! Не все сразу! Еще стоит Советский Союз во времена, откуда пришли к нам потомки. Но гниль уже начинает вылезать наружу. Корни отгнивают. Верхи теряют связь с народом. И нет для этой гнили преграды! Убрал ее Никитка. Назначил себя и себе подобных безгрешными. Свалил все на меня, а сам со товарищи чистым вышел! Потому что не дано этому хохлу понять, что смотреть нужно не под ноги, когда идешь к великой цели, а вперед, в перспективу. Не то главное, чем ты живешь, а то, как и чем будут жить твои потомки. Ну, теперь у него уже не будет таких проблем. И ведь, как сказал однажды Оганян, медведи живут в одиночестве. Двум не ужиться рядом друг с другом. Поэтому рядом со мной по определению не может быть человека, похожего по характеру.

И нет надежды на коллективный разум партии! Однажды эта надежда уже не сработала. Может, вариант из двух-трех человек? Например – Берия – Жуков. Оба с характером. Из разных систем. Отличные организаторы. Упорные в достижении поставленной цели. Нужен третий. Чтобы иметь возможность принимать решения два против одного. И кто этот третий? Явно не из партийной номенклатуры. Она вся сдалась Хрущеву. Каганович и Молотов, оставшись верными мне, в силу того, что являются просто исполнителями, пусть хорошими, но исполнителями – не смогли ничего сделать. Не самостоятельны. Значит, нужен человек из правительства. Технарь. Который во главу угла будет ставить конкретные и понятные задачи. Что там потомки говорили о тех, кто начал свою карьеру при мне и проявил себя позже? Звучала фамилия Косыгин. И я его помню! Потомки неплохо о нем отзывались. И именно как об управленце, а не партработнике.

Вариант! Берия – Жуков – Косыгин. За каждым стоит внушительная сила. А чтобы ликвидировать соблазн избавиться от партнеров, принять закон, согласно которому в случае выхода из триумвирата кого-либо по любой причине, меняется вся группа. Из представителей тех же ведомств. Есть, конечно, вероятность сговора двух или трех ведомств о смене триумвирата, но она маловероятна.

Но это все пока мысли. Есть еще одиннадцать лет, чтобы не повторить свою главную ошибку. Ошибку под названием „вера в коллективный разум партии“. Потому что получается, что он конкретизирован в нескольких индивидуумах с известными мне фамилиями».

Сталин подошел к шкафу и, открыв дверцу, достал оттуда бутылку красного грузинского вина и бокал. Поставил их на стол и, сев за него, нажал кнопку вызова секретаря.

– Меня нет ни для кого. Два часа, – сказал он секретарю, бесшумно открывшему дверь. Тот кивнул и так же бесшумно прикрыл за собой дверь.

Сталин набил трубку, прикурил и, пыхнув дымом, сделал глоток вина. Потом, поставив бокал на сукно, открыл ящик стола и достал оттуда чистый лист бумаги. Разгладил его инстинктивно, хотя лист был совершенно гладким. Вздохнул, снова пыхнул трубкой и достал красный карандаш. После чего замер, задумавшись, держа в одной руке трубку и карандаш в другой.