Книга Истоки контркультуры - Теодор Рошак

Через три дня после эксперимента Мэри Рафферти скончалась. Тем, кто считает такие эксперименты над людьми, особенно над заключенными вроде Мэри Рафферти, единичными случаями, предлагаю почитать «Человеческие морские свинки: эксперименты над людьми» М.Х. Паппсворта (Лондон. Рутледж и Кеган Пол. 1967).

Печалиться над судьбой лабораторных животных считается донельзя идиотским занятием. Свою роль здесь играет, в частности, невозможность для неспециалиста отчетливо представить, что происходит с такими животными, из-за технической терминологии отчетов, появляющихся во многих журналах по физиологии, психологии и медицинским исследованиям, а также распространенное мнение, что подобные исследования приносят пользу людям и поэтому необходимы. Ниже приведен подробный отчет об исследовании, проведенном британским министерством снабжения во время Второй мировой войны в отношении действия отравляющих газов. Если кому-то покажется, что отчет чересчур перегружен техническими подробностями, то ситуация в двух словах следующая: экспериментатор впрыскивает большую дозу люизита[256] в глаз кролика и две недели записывает, как гниет глаз животного. Обратите внимание, как терминология и репортерский стиль дистанцируют нас от реальной сути вопроса. Как и в случае Мэри Рафферти, невозможно сосредоточиться на том, что все происходит на глазах человека-наблюдателя.

«Очень тяжелое очаговое поражение, приводящее к потере глаза:…в обоих глазах номера 12 несколько крайне тяжелых очагов. Разрушающее действие люизита вызвало некроз [гниение] роговицы, прежде чем в нее проросли кровеносные сосуды. Оба очага вызваны с помощью большой пипетки. В одном случае кролик был под анестезией, в другом не был обезболен, и ему позволили закрыть глаз сразу после распределения люизита по всей конъюнктиве [глазу]. Последовательность событий в этом глазу начиналась с мгновенного спазма глазных век со слезотечением через 20 секунд (слезная жидкость сперва прозрачная, через 1 мин. 20 секунд – молочная секреция гардеровой железы). Через шесть минут третье веко отекло, через 10 минут начался отек глазных век. Глаз держится закрытым, с редкими морганиями. Через двадцать минут отек настолько велик, что глаз едва удается держать закрытым, так как края век отстают от глазного яблока. Через три часа роговица неразличима, наблюдается конъюнктивальная петехия [точечное кровотечение]. Слезотечение продолжается.

Через 24 часа отек начинает спадать, отделяемое из глаза слизисто-гнойное. Наблюдается сильный ирит [воспаление радужной оболочки], роговица отечна на всей трети поверхности… На третий день много отделяемого, веки все еще отечны. На четвертый день веки склеены гноем. Тяжелый ирит. Роговица не очень отечная… На восьмой день наблюдается гипопион [гной], веки коричневатого цвета и опущены, глаз полностью не открывается… Через 10 дней роговица все еще без кровеносных сосудов, очень мутная, покрыта гноем. На 14-й день центр роговицы становится жидким и вытекает, обнажая десцеметоцеле [мембрану роговицы]. Десцеметова оболочка остается интактной до 28 дня, когда и она прорывается. Наблюдаются остатки глаза в гнойной массе» (Ида Манн, А. Пири, Б.Д. Пуллинджер. Экспериментальное и клиническое исследование реакции переднего сегмента глаза на химическое повреждение, в частности, боевыми отравляющими веществами. Британский журнал офтальмологии. Приложение XIII к монографии. 1948 г. С. 146–147).

В качестве объяснения методологической обоснованности такого исследования П.Б. Медавар предлагает следующий прагматичный комментарий.

«При всей своей недоработанности бихевиоризм, задуманный скорее как методология, а не психологическая система, учит психологии с брутальным акцентом на то, что «собака скулит» и «собака грустна» – утверждения разного эмпирического порядка, и помоги, Боже, психологии, если она когда-нибудь снова проглядит это различие» (П.Б. Медавар. Искусство разрешимого (Лондон. Метуен. 1967). С. 89).

Однако профессор Медавар забыл пояснить, на ком ставится «брутальный акцент»: на экспериментаторе или на субъекте эксперимента. Будет ли различие в методологии, если, например, испытуемый сможет сказать «Мне грустно» или «Мне больно»?

Умный анализ этики и психологии экспериментов на животных (а также новые, еще более отвратительные примеры из практики) см. у Кэтрин Робертс, «Животные в медицинских исследованиях» в ее книге «Научное сознание» (Нью-Йорк. Бразиллер. 1967).

(3) Это взято из исследования эффектов боевой бомбардировки мирного населения с особым акцентом на возможные результаты термоядерной бомбардировки. Исследование проводилось на гранты от ВВС США и офиса начальника медицинской службы при бюро прикладных социологических исследований Колумбийского университета и было опубликовано с помощью субсидии Фонда Форда. Следует отметить, что выводы ученого в целом оптимистичны в отношении быстрого восстановления после ядерной войны. Он даже делает предположение, что широкомасштабное разрушение культурных артефактов в такой войне может возыметь эффект, аналогичный уничтожению варварами греко-римских памятников и архитектуры: дескать, освобождение от мертвой руки старого искусства в свое время открыло дорогу итальянскому Возрождению.

«Мы намеренно избегали разжигать эмоции. В этой сфере науки, которая вызывает сильнейший ужас, страх или надежду, ученый испытывает серьезное искушение ослабить стандарты объективности и дать волю своим субъективным чувствам. Нет такого человека, который не был бы глубоко взволнован и обеспокоен фактом существования ядерного оружия. Эти эмоции, безусловно, необходимы для мотивации деятельности, но они не должны искажать выяснение истины или предварительные данные.

Эта книга рассказывает о социальных последствиях реальной бомбардировки, начиная от различных типов разрушений как определенных физических событий, шаг за шагом изучает воздействие бомбардировки на городское население – на его размер, состав и занятия – и наконец анализирует последствия бомбардировки для населения одной или нескольких стран… Хотя мы глубоко обеспокоены моральной и гуманитарной стороной разрушений, вызванных бомбардировкой, мы исключили их из книги – не потому, что считаем их второстепенными проблемами, но потому, что их лучше рассматривать отдельно и в ином контексте».

Этот «иной контекст», впрочем, автор так и не объясняет. Однако он действительно размышляет над «эффектом», который массовая бойня оказывает на моральное состояние людей. Обратите внимание, как употребление выражений «очевидно», «на основании», «можно утверждать» и «существуют доказательства» ловко денатурируют ужас обсуждаемой темы.

«Влияние случайных жертв на моральное состояние выживших происходит в основном от вида убитых и раненых и от эмоционального шока в результате потери родственников и друзей… Ни в одном другом аспекте воздушные рейды не вызывают столь серьезных эмоциональных потрясений, как в том, что касается вида смертей и мучений. В ходе интервью с людьми, пережившими атомную бомбардировку, выяснилось, что треть из них были эмоционально подавлены из-за смертей, которые они видели, и только менее пяти процентов испытывали страх или иную форму эмоциональных отклонений из-за вспышки, грохота, взрыва, разрушений и пожаров».